Саймон Грин - Колдовство в большом городе

Безумца пули не могли зацепить. Он стоял и думал о чем-то своем, а выстрелы крошили кирпичи за его спиной. Не знаю, можно ли его застрелить, но Грешник не собирался выяснять это на опыте. Он заслонил Сладкую Отраву своим телом, и пули одна за другой с хрустом входили в его грудь, не причиняя вреда. Заноза замешкалась, моргнула, затем выстрелила в голову, что тоже не помогло. Не теряя времени впустую, она сбила Грешника с ног подножкой. Выстрелить в Сладкую Отраву Заноза не успела; к этому времени я зашел со спины и заблокировал ей руки. Резко наклонившись вперед, она перебросила меня через голову. Я упал и покатился по мостовой, и это было правильно: туда, где я был мгновение назад, хлестали пули. Грешник лежал на спине недолго: поднявшись на ноги, он неумолимо надвигался на Занозу. У нее уже кончались патроны, и Грешник поглощал их с жутким равнодушием. Из ран даже не текла кровь. Он нес клеймо своего преступления на челе, как до него Каин, и вещи мира сего не причиняли ему вреда. Грешник остановился прямо перед Занозой; последняя пуля попала ему в левый глаз.

— Ой, — произнес он без выражения. Глазное яблоко восстановилось почти мгновенно.

Грешник откашлялся, выплюнул пулю на ладонь и протянул ее Занозе.

— Ваше? — спросил он рассеянно.

Заноза что-то прорычала не без музыкальности, отправила в небытие пистолеты и выхватила оттуда же два сверкающих клинка. Оба ножа немедленно вонзились Грешнику в грудь по самую рукоятку. Хорошие ножи, непростые, все в древних рунах: один проклятый, другой благословенный. Страшная штука. Я знавал богов, которым хватило одного такого удара. Грешник же глазом не моргнул, и я с трудом удержался от аплодисментов. Заноза скрестила руки на своей впечатляющей груди и надула губки:

— А вот это уже нечестно, дорогой.

— Отойди, Сидни, — обратилась Сладкая Отрава к Грешнику. — У меня дело к этой женщине. Очень серьезное дело.

— Не надо!..

— Милый, она хотела тебя убить! Моя натура не позволит оставить это безнаказанным.

— Ты восстала из ада и соединилась со мной — как раз, чтобы изменить свою натуру. Помнишь?

— Да, но…

— Ш-ш-ш… — Грешник приложил палец к губам, и суккуб замолчал.

Заноза тут же показала Сладкой Отраве язык и с новой надеждой улыбнулась Грешнику:

— Зайка, если ты не собираешься меня убивать, может, вернешь ножи? Пожалуйста! Фамильные реликвии, знаешь ли. Папочка рассвирепеет, если я их потеряю.

Грешник не без усилия вытащил ножи и галантно вернул их. Заноза глянула в мою сторону, оценивая шансы, и решила больше не испытывать судьбу. Ножи исчезли. Подойдя к ней вплотную, я заговорил:

— Что же с тобой делать, душенька? Отпустить? Не выход… Ты ведь от нас не отвяжешься, так и будешь висеть на хвосте, выжидая удобного момента. И оружием обзаведешься получше… Ты ведь вроде меня: никогда не останавливаешься на полпути.

— Нет у нас ничего общего, Джон Тейлор! У меня есть стиль.

Мы моргнуть не успели, как Сладкая Отрава рванулась вперед и ухватила Занозу за горло; та захрипела и забилась, но тщетно: хватка у суккуба железная. У Сладкой Отравы вновь выросли когти, а острые, как иглы, зубы сделали ее улыбку странной и жуткой. Красные губы вплотную приблизились к шее жертвы. Английской отличницы больше не было: Сладкая Отрава выглядела в точности как демон из ада, что, в конце концов, не столь уж удивительно.

— Не надо! — закричал Грешник.

Он дернулся было, но тут же замер, когда его возлюбленная коснулась клыками горла Занозы.

— Пожалуйста. Не убивай ее.

— Она должна умереть, — резонно сказала Сладкая Отрава, касаясь губами лебединой шеи. — Ты же слышал, Сидни: у нее приказ убивать всех, кто мог бы сообщить нам хоть что-нибудь. Или я сейчас перекушу ей глотку, или расследование можно сворачивать.

— Ни одно мое расследование не стоит жизни невинной жертвы! — провозгласил я.

— Вот это невинная жертва? — Сладкая Отрава изумилась.

— Технически, быть может, не совсем, но по сути — да. Если убьешь ее, станешь моим врагом. Навсегда.

Сладкая Отрава осклабилась:

— Никогда не угрожай демону, Джон Тейлор! Мы злопамятны. — Она посмотрела на Грешника: — К тому же ты ведь не дашь меня в обиду, не правда ли, Сидни?

— Ты пытаешься усложнить простую вещь. Нельзя убивать ее сейчас, когда она беспомощна. Пусть даже она заслужила. Мы должны быть лучше ее, не стоит уподобляться… Отпусти ее — ради меня.

Заноза затаила дыхание. Сладкая Отрава поколебалась, поразмыслила, потом наконец уронила свою жертву на мостовую и встала рядом с Грешником. Поднявшись на ноги, Заноза отряхнулась и наградила меня вызывающей улыбкой. Получилось неплохо, губы почти не дрожали.

— Ты не дал ей убить меня, Джон. Я так и знала. Всегда был сентиментален, маменькин сынок. Ничего, мы еще встретимся, и тогда я с тобой рассчитаюсь.

— Вряд ли, — спокойно возразил я. — Кстати, о маменьке: я с каждым шагом к ней приближаюсь. Будешь путаться под ногами, я больше не смогу ничем помочь. Кто-нибудь убьет тебя обязательно.

Заноза вздрогнула, но тут же отвернулась, зацокала каблучками по мостовой и скоро растворилась в темноте. Я позволил себе улыбнуться. У меня бы не получилось хладнокровно убить ее, но я не прочь сделать так, чтоб она запомнила урок. Да я и не боялся преследования: наш путь на самом деле подходил к концу. Я уже знал, что мы будем делать.

— Ну и куда теперь? — спросил Безумец. — Там будет веселее?

— Боюсь, что нет, — ответил я. — Нам надо к Владыке Терний.

Грешник посмотрел на меня неодобрительно.

— Ты вроде бы говорил, что это плохая идея, или я ошибаюсь, Джон? То есть эта идея делает честь твоему мужеству, нестандартному мышлению, честолюбию… но как насчет самосохранения? Владыка Терний старше и могущественнее всех на нашем уровне реальности. Я вспомнил о нем только из-за Герни. Никак не думал, что ты подумаешь о встрече с ним всерьез.

— Владыка Терний… Мы о нем слыхали — там, в аду. Говорят, он знал Христа. Еще говорят, ангелы и демоны преклоняют колена в его присутствии.

— И ему ли не знать об истоках Темной Стороны, — подхватил я. — Он был здесь до того, как римляне построили Лондиниум… Может статься, Уокер потому и приказал убить Герни: он ведь и указал нам на Владыку Терний.

— И все же это плохая идея, — сказал Безумец.

Мы выжидающе посмотрели на него, но ничего более не услышали.

Во время прогулки по Ярмарке уродов мне все время мешали разные случайные мысли, не в последнюю очередь — о завещании. Никак не упомнить, когда я в последний раз вносил туда изменения. На случай, если (или когда) со мной что-нибудь случится, я хотел бы видеть Кэти наследницей моего дела. Вот только никак руки не дойдут оформить свою волю должным образом. С завещаниями мы чаще всего не торопимся: они напоминают нам о неизбежной смерти. Времени всегда достаточно — пока вдруг не выясняется, что на носу, например, встреча с Владыкой Терний. Очень хотелось позвонить Кэти, поговорить в последний раз, но я сдержался. Что я мог сказать, кроме «прощай»?