Алекс Норк - Кристалл

Вот сразу куда махнули. Можно подумать, у них есть высший сертификат на разъяснение религиозных смыслов. Жалкие претензии неумных людей, из-за которых в обществе лишь увеличивается преступность. Как говорит дед: «Господь дает нам жизнь вовсе не для того, чтобы мы позволяли всякой сволочи ее отбирать».

А здесь прохладно. Она одета не для этих температур. Надо прогуляться, посмотреть тот большой черный зал. Кажется, он по-своему даже красив.

Это его собственное тело. Мертвое. Значит, скоро его где-то зароют или сожгут. Как хлам. Даже меньше. Потому что меньше его жизни ничего не было. Или ее придумал дьявол? Не дьявол, нет, все делают люди. Этот ученый, он рассказывал про жука — жук умер, а кристалл стал как жук. Кристалл — тюрьма на всю жизнь. Какую жизнь?! Он не хочет ее, не хочет, это ад, бессмысленный и бесконечный! Раньше он знал, что никогда ничего не будет, теперь… ничего не будет всегда? Так просто было себя убить, зачем он не понимал? Стоп, «всегда» не бывает, и люди не способны отделять душу от тела. Это могут только бог или дьявол. Бога нет, он бы не позволил мучить всю жизнь его мать и не дал бы родиться мальчику, у которого ничего не будет. Бога придумали, чтоб дурачить таких, как он. Придумали те, у которых все есть и все будет… А почему дьявол должен ходить с рогами? Его неизвестный отец, не собиравшийся видеть ребенка, которого сделал немолодой бедной женщине, был дьявол, кто же еще. Та ведьма-врач с глазами, что видят насквозь, хотела не лечить, а убить. Почему он не может быть больным от рожденья? Если в теле, что лежит рядом, просто не хватало чего-то?.. Но что им? У них все есть. Ее брат не заботится, как добыть деньги на жизнь, иначе не стал бы играть в дьявольские штучки… И в ресторане, где мать мыла посуду, там не ели простую пищу. Мать приносила иногда кое-что из остатков — угостить его вкусной диковиной. Он каждый раз думал — зачем в том мире тратят на это большие деньги? Потом стал догадываться — у них и так все есть, и они придумывают уродливые потехи. Разве не дьявольские отродья?

Действительно, красивый зал. Наверное, когда-то в мезозойскую эру здесь было морское дно.

Как-то с еще совсем маленьким Полем они рассматривали картинки страшных животных из тех далеких времен, и он потом несколько дней опасливо вызнавал: «А что мы будем делать, если они придут обратно?». И на ответ — «Прошлое не приходит обратно» — удивленно спрашивал: «Почему?».

Может быть, детский ум иногда правильно чего-то не понимает, если прошлое вдруг становится сегодняшним днем… Рони… через пятнадцать лет… Дедушка однажды сказал: «Когда боюсь взглянуть на кусочек прошлого, значит, сделал там что-то не так». Они с Полем редко бывают у старика, нехорошо, ведь времени побыть с ним вместе на этой земле остается совсем немного.

Прошлое, прошлое… для чего до самых малейших деталей его удерживает человеческая память? Гипнопогружение в прошлое способно раскрыть любую мелочь, и такие эксперименты давно уже перестали вызывать удивление. А напрасно, ведь назначение этого функционального механизма требует объяснения. Пожалуй, брат прав, когда говорит, что наука подошла к новому порогу, и на вопрос — как происходят явления — можно ответить только узнав, почему они происходят. Малыш, конечно, умеет думать, только лезет на слишком крутые горки. Впрочем, если как следует вспомнить, она сама его в таком духе воспитывала. Надо было вдобавок обращать внимание на прагматичность, тогда бы не вырос такой отъявленный максималист. Или наоборот, хорошо, что вырос?.. Рони она тоже пыталась сформировать по своей модели, и не хочется вспоминать об этом.

Однако вот — любопытная мысль. Гипнопогружение в прошлое обязательно оказывает положительное терапевтическое действие, но этому общеизвестному факту всегда давались расплывчатые объяснения.

А если такое: функция абсолютного запоминания — природный самоидентификатор. И запоминание не может позволить себе быть частичным, поскольку за этим стоит угроза потери оригинала. Логично?.. Да, природа оригинала борется за себя всеми силами. Но самое интересное в следующем шаге — шизофрения. Она практически не наблюдается у примитивных племен, которым как раз очень свойственно психическое пребывание в прошлом — воспоминания о прошедших событиях там чрезвычайно культивируются. Психическая энергия человека находит, таким способом, свое правильное место, мысли о будущем почти отсутствуют. А жизнь цивилизованного мира?.. Она не просто фокусирует все внимание на завтрашнем дне, она еще, по бесполезности, считает ненужным прошлое, перестраивая этим самоидентификатор на будущий образ. И если он часто не подкрепляется результатом, происходит развал личности… Или другая сторона — необретение личности, когда человек с детства существует на периферии жизни и не видит ничего ни сзади, ни впереди. Это тоже может породить опасный болезненный комплекс. Он не выделен пока в отдельную категорию. А следует. С подходящим названием — «изгой».

Мысли отвлекли от холода, но не надолго. Теперь он напомнил о себе ощутимей.

Джейн поежилась и стала вприпрыжку двигаться.

От нечего делать можно подскакать к сталагмиту и получше рассмотреть эту игру природы. Ему, наверное, не одна сотня лет.

Да, огромный.

Что это?

Чуть не уткнувшись в длинный черный подтек, вытянувшийся прямой линией от сталагмита, она инстинктивно отпрыгнула в сторону.

Какая-то черная гадость… и будто живая…

Нет, показалось. Просто застывшая черная лава. Холодно.

Она повернулась в обратную сторону и энергично запрыгала как кенгуру, и тут же… Странный звук за спиной заставил остановиться и посмотреть назад. Словно что-то тяжелое хлопнулось о камни. Звук был очень отчетливым.

Рука сама метнулась к кобуре под куртку.

Зря она не обратила внимания на слова Рони о неизвестных «сюрпризах», и совсем не следила за двумя входами в зал. Кто-то проник?

Чертовщина, она же отпрыгнула от лавы ярдов на пять, а она почти рядом… Плохо, это включился страх, он мешает ориентироваться… Но звук, звук был, и прямо за ее спиной, куда она сейчас смотрит…

Предохранитель спущен, она видит тот и другой проем… здесь слишком хороший свет, чтоб не заметить проникшего человека… никого нет… или кто-то таится в глубине одного из проемов?

— Эге-ге, док!

Раздалось совсем близко, кажется, из соседнего зала.

— Я здесь, шериф!

Еще голоса…

Надо убрать пистолет, а то придется давать глупые объяснения.

Шериф обозначился в проеме с платком в руке, которым вытирал лоб.

— Ох, док, ну и гоночку вы нам устроили.

— Вам же сообщили, что преступник мертв.

— Да, но мы слишком разогнались поначалу, инерция, знаете ли, все в поту.