Владимир Серебряков - Звездный огонь

Однако, к моему удивлению, институтский экстремал оказался женщиной. Доктор Дебора Фукс, сорок три стандартных года, три ученых степени и груда шоколадных медалек. Степень аугментации — семнадцать процентов. Негусто. Опыт восхождений — Швейцарские Альпы и Непреклонный хребет — уже на Габриэле. Опять-таки небольшой. В Башне работает двенадцать лет, на Земле за это время не бывала ни разу. Возникло искушение полюбопытствовать — чем конкретно занимается доктор Фукс, — но я подавил его. Отношение Службы к новейшим ТФ-разработкам изрядно смахивает на паранойю.

Кандидат в покойники номер два: Тадеуш Новицкий, тридцати лет, инженер коммунального хозяйства Бэйтауна. Эмигрировал с метрополии четыре года назад. Степень наращения в досье не указывалась, из чего я заключил, что она близка к нулю. Чип-вшитик, фарфоровые зубы да, может быть, искусственный хрусталик — все, чем может похвастаться подавляющее большинство землян. Никакая экономика, даже в странах Ядра, не выдержит тотальной аугментации населения, особенно когда весь излишек уходит на строительство лифтоносцев, сбрасывающих людскую пену в колонии. Мне показалось значительным отсутствие у поляка альпинистского опыта до переезда. Впрочем, на Земле он занимался подводным экстримом в Балтийском море. Я содрогнулся, представив, что кому-то придет в голову по доброй воле нырять в бурлящий ядовитый ил. Серьезный парень.

И третий самоубийца-неудачник, из Института прекурсологии: доктор Лайман Toy, тридцати пяти лет. При взгляде на его видеоснимок я в первый миг не поверил глазам. Менее спортивной фигуры мне не доводилось видывать. Не то чтобы он был несоразмерно жирен, или, наоборот, тощ до прозрачности, или изувечен загадочными артефактами Предтеч (в действительности профессиональной болезнью прекурсологов является вывих шеи — слишком высоко они задирают нос). Но не размятый нагрузкой жирок, манера двигаться порывисто и неточно, рохлистая мягкость выдавали в нем кабинетного ученого… для тех, кто не мог заглянуть в досье. Степень аугментации доктора Toy достигала пятидесяти семи процентов — уровень полевых агентов Службы. Больше искусственных органов только в телах боелюдей. Экстремальным туризмом до сих пор не занимался.

Способность удивляться у меня к этому моменту уже отнялась. Зачем тогда прекурсологу упрочненные связки и дублирующие мышечные тяжи? Мудры корчить? Или перешел из активного состава… нет, в досье об этом ни слова.

Я вызвал карту часовых поясов планеты. Все поселения, редкими бусинами разбросанные вдоль меридиана, жили по. местному времени Бэйтауна, но пик Сикорского располагался добрыми сорока градусами западнее. Если на долготе Башни солнце уже касалось горизонта, то к тому времени, когда я доберусь до места преступления, оно едва начнет клониться к закату. А фронт дранг-бури следует за линией терминатора, постепенно отставая — это значит, что в моем распоряжении будет добрых десять часов на поиски. Не то чтобы я собирался в одиночку выполнить работу целого раджпутского клана — думаю, на самом деле Адит Дев поставил всех своих родственников просеивать песок в том ущелье — но после стольких нестыковок в его рассказе я не удивился бы, обнаружив неуловимый труп лежащим на белой простыне под проблесковым маячком.

— Рават Адит? — бросил я вслух, устанавливая через лос канал звуковой связи с начбезом.

— Слушаю. — Голос раджпута прозвучал неожиданно тихо.

— Мне потребуется коптер. Я хочу лично осмотреть место преступления.

— М… Полагаю, вам подойдет машина, которую мои подчиненные брали на поиски. Химдетектор в багажном отделении, — отозвался Адит, проявив не свойственную сипаям прозорливость. — Я сброшу вам карту опасных зон на сегодняшний вечер.

— А что, — осведомился я, — планируются эксперименты?

— Разумеется. — Мне показалось, что индус пожал плечами. — Основная тема институтских разработок — создание аннигиляционного двигателя. До сих пор стабильной работы опытных моделей добиться… не удалось.

Об этом я знал. Название, строго говоря, не было точным: А-привод питался не антиматерией. Теоретически, преобразуя вещество в энергию, можно было создать двигатели гораздо более эффективные, чем обычные стеллараторы, с трудом позволявшие разогнать лифтоносец до половины «с». Практически все попытки воплотить благородную мечту кончались очередным кратером посреди бескрайних пустынь.

— Благодарю за предупреждение. — Я склонил голову, забыв, что рават не видит меня. По краю век выстроились чередой иконки принятых файлов. — Вы сможете обеспечить меня постоянным аплинком?

Я опасался, что индус ответит «нет». Мой секретарь, при всем богатстве функций, все же не был оснащён спутниковой антенной.

— Да, ваш коптер оборудован передатчиком, — проговорил Адит. — Что-то еще?

— Нет, спасибо. — Я прервал связь.

Гараж для воздушного транспорта располагался не в самой Башне, а в невысоких пристройках, ступенями покрывавших крутой склон. Пользуясь указаниями секретаря, я без труда нашел новенький «Черномор» местной лицензионной сборки и, наспех прогнав диагностическую программу, поднял машину в воздух.

Автопилот направил коптер прямо в печь склонившегося к самому горизонту солнца. Даже цепляясь лучами за искристый каток Узкого моря, пламенный Адонай не терял бешеного блеска, и видеофильтр предупредительно заслонял его темным пятном, расплывавшимся по обзорному экрану. Я проверил путевую программу и, когда машина начала набирать крейсерскую высоту, позволил себе отрешиться от предстоящих часов полета. Вместо этого я снова вышел в локальную опсистему института, с которой связан бортовой компьютер, и начал обзванивать свидетелей.

Джинн Деборы Фукс сообщил, что хозяйка занята; пришлось успокоить его паролем. Я закрыл глаза, изображение над роговицей приобрело отчетливость и яркость.

Мой звонок застал почтенного доктора в тренировочном зале. Камеры стояли неудачно, видеотекторы не могли создать убедительной имитации присутствия, так что мне приходилось взирать на обнаженное тело Деборы Фукс сверху. Первое впечатление подтверждало тот образ, что сложился у меня под влиянием краткого досье. Эта баба завтракала живыми крокодилами. Мышцы резко выделялись под смуглой кожей, сухой, тонкой и плотной, как пергамент; в сплетении тугих жил угадывался неожиданно массивный костяк — широкие плечи, тощий зад. Я прищелкнул пальцами, разбрасывая по изображению иконки-лупы: двойные шрамы от лапароскопии внизу живота, смутное пятно вживленной аптечки выше левого запястья, едва заметная биотатуировка за ухом — сдвоенные зеркальца Венеры. Чего и следовало ожидать. Полная перестройка гормонального фона. Такая может влезть на пик Сикорского без страховки. Я попытался прикинуть — сумею ли без помощи имплантов поднять штангу, которую доктор выжимала с натужным шипением; выхолило, что нет. Единственным предметом одежды на ней была цепочка с медальоном; даже максимального увеличения не хватало, чтобы разобрать черты девичьего лица под блескучим пластиком.