Мария Барышева - Говорящие с...-2 Последствия больших разговоров

Тело, сжавшееся в ожидании пуль, которые должны были вонзиться в него, пробивая, ломая кости и разрывая мышцы, слегка расслабилось, и Шталь, озадаченно подумав, что пауза между выстрелами и, собственно, прибытием пуль и умиранием как-то слишком уж затянулась, приоткрыла один глаз. Следствием увиденного стало немедленное открывание и второго глаза, а, заодно, и рта.

Перед самым ее лицом кувыркались блестящие, плоские с одного конца и чуть скругленные с другого небольшие металлические предметы, в которых даже такая непрофессионалка, как Эша, несмотря на их беспрерывное вращение, без труда узнала пули. Невзирая на скудное освещение окружавший их воздух казался более густым, почти осязаемо-плотным, охватывавшая металл воздушная масса вихрилась, то растягиваясь, то принимая форму шара. Пули словно угодили в самое сердце миниатюрных торнадо, и пока Эша, совершенно обалдев, смотрела на них, раздалось еще несколько выстрелов, и перед ней и Ейщаровым, которого она, наклонившись, все так же крепко держала за плечи, возникло еще несколько крошек-смерчей, изловивших выпущенные пули, словно диковинные сачки, и принявшихся весело крутить их внутри себя.

Стрелявшие чуть опустили руки, похоже, потрясенные не меньше, чем Шталь, и только Лжец упорно жал и жал на курок, добавляя к бесподобной, посеребренной луной сцене все новые и новые вихри, пока его пистолет не щелкнул, сообщив, что стрелять больше нечем. Эша заметила, что при этом он почти не смотрел на них, вертя головой по сторонам, будто ожидая нападения. Его же подчиненные, с которыми успел поговорить Ейщаров, происходящим вообще не заинтересовались - один все так же ругался по телефону со своей безвестной подругой, двое, перебравшись поближе к руинам, затеяли легкую потасовку, четвертый курил, меланхолично глазея на другой берег, еще один сидел неподалеку от полыхающих машин и, закрыв лицо ладонями, раскачивался из стороны в сторону. Несколько человек просто неподвижно лежали на земле, но к их поведению вряд ли имели отношение разговоры. За углом станции кто-то, невидимый, издавал нечленораздельные болезненные вопли, а вверх по тропе, в сторонке от пожара, извиваясь, медленно ползло чье-то массивное тело, подтягиваясь на руках и волоча за собой неподвижные ноги. В огне что-то несильно хлопнуло, и машины полностью оделись пламенем.

"фабия", моя "фабия"...

Ей показалось, что она слышит предсмертный крик умирающей машины, возможно, это и было так, но в следующее мгновение все перекрыл собой истошный вопль Лжеца, которого вдруг подбросило и закрутило в воздухе - точь в точь, как выпущенные им пули. Шая позади всплеснулась как-то странно - слишком громкий даже для разъяренной ветром реки звук - словно из нее выбиралось что-то огромное, но Шталь не успела повернуть голову, заворожено глядя, как от полыхающих машин протянулась тонкая лента огня и принялась проворно наматываться на поймавший Лжеца смерч, словно нить на катушку. Смерч из воздушного почти мгновенно стал огненным, полностью скрыв вопящего человека, а потом какая-то большая, переливающаяся масса пролетела мимо щеки Эши, обдав ее лицо холодными брызгами, и врезалась в огненный смерч, отчего вместо него над травой возникло большое, сизое, пронизанное огненными прожилками облако. Оно висело неподвижно несколько мгновений, а потом в нем что-то громыхнуло, облако высоко взвилось над рекой и по длинной дуге рухнуло в березняк на противоположном берегу, донеся сквозь шум ветра треск ломаемых ветвей. Во тьме среди грациозных берез полыхнуло с громким "фууум!" - и там снова воцарилась обычная ветреная ночь.

В одной из уцелевших машин суматошно захлопали дверцы, и она, развернувшись и осыпав все вокруг ошметками травы и комьями земли, отчаянно ринулась вверх по тропе. Кто-то попросту кинулся прочь, спотыкаясь о выворачивающиеся пласты земли и падая, а полянка тряслась и содрогалась, словно началось невиданное прежде для Шаи землетрясение. Со стоном покачнулась одна из берез и рухнула на остатки станции, по стенам которой бежали трещины, а внутри что-то громыхало, словно в коробочке, которую трясет любопытный малыш. Не выдержав, Эша взвизгнула и отвернулась. И тут же взвизгнула снова, глядя на огромный водяной горб, как-то задумчиво накатывающийся из реки прямо на нее, сминая гибкий ивняк. И пока она смотрела, водяная масса начала стремительно истаивать, принимая форму человеческого тела, становившегося все меньше и все изящней. Секунда, другая - и среди ивняка остался стоять только человек - хрупкий и ростом вряд ли выше самой Шталь, глядя на свои вытянутые руки, с которых, как живые, оползали остатки шайской воды, в лунном свете походившие на ртуть. Хрипло вздохнув, Эша отвернулась, уткнувшись лицом Ейщарову в грудь, услышала, как неподалеку упало что-то тяжелое - вероятно, еще одно дерево, а потом землетрясение вдруг прекратилось, высоко над головой раздался вполне обычный грозовой грохот, и на полянку хлынул ливень, после речной воды отчего-то показавшийся очень теплым и - вот нелепость! - безобидно-домашним, как душ, в который забираешься после кошмарного дня смыть усталость и ужас от пережитого, и часто он действует, как надо.

Сначала появилась боль в распоротом плече и растянутом запястье. Эше много раз казалось неправильным, что когда она приходила в себя, первой всегда появлялась боль, а уже потом - какие-то нужные мысли, эмоции и вообще способность делать что-либо. Следом за болью пришла яркая, как вспышка, и тоже болезненная мысль о человеке, чьи плечи до сих пор сжимали ее пальцы.

Господи, он умер!

Мокрые волосы мгновенно залепили лицо, когда она приподняла голову, и Эша одной рукой отбросила их, другой рукой пытаясь нащупать пульс на шее Ейщарова. К своему изумлению, пульс она нашла почти сразу - слабый, но вполне отчетливый. Не сдержавшись, она всхлипнула, и тут мокрое лицо Ейщарова, ее руки и трава вокруг осветились густым, чуть подрагивающим красноватым светом. Эша повернула голову - рядом на корточках сидел человек, держа правую руку чуть вытянутой, и на его ладони горел живой огонь, словно цветок на ветру. Дождь не причинял огню ни малейшего вреда, и капли пропадали в нем с легким шипением. Лицо человека, обрамленное короткой седой бородкой, было сосредоточенным, обеспокоенным, и вместе с тем что-то в нем казалось мирным, забавным. На вид человеку было не меньше шестидесяти.

- Тут нужен врач, - сообщил он, - а у меня, как на грех, нет телефона.

Эша тупо посмотрела на него, и в тот же момент немолодой женский голос позади произнес:

- Тогда вы ждите здесь, а мы к шоссе пойдем.

Фразу дополнил легкий деликатный кашель, словно человек вежливо пытался обозначить свое присутствие, и Шталь, встряхнувшись, стрельнула в ту сторону коротким взглядом - нет ли опасности? Но опасности там, безусловно, не было, и она отвернулась, тут же потеряв к присутствующим всякий интерес. Вскользь отметила, что место боевых действий, развороченное стихиями, полностью опустело - остались только неподвижные тела, да искореженное почерневшее железное месиво, некогда бывшее машинами. В горле у нее образовался тугой комок, дышать стало невероятно трудно. "Фабия" умерла. Кто-то мог бы сказать, что это была всего лишь машина, но чувство потери было таким глубоким, словно на полянке погиб близкий друг. Впрочем, ведь так и было. "Фабия" приехала за ней. И сделала, что могла.