Анна Орлова - Любовь до гроба

Когда с чаепитием было покончено, напряженное молчание прервала барышня Рельская.

– Сыграйте нам, София! – Елизавета умоляюще сложила на груди пухлые ручки.

Госпожа Чернова взглянула на подругу и подавила вздох: склонность Рельских к вкусной еде и их крепкое телосложние приводили Елизавету в отчаяние, потому барышня то и дело пробовала новые диеты и разные ухищрения. В последнее время она по утрам пила натощак уксус, чтобы уменьшить аппетит и добиться аристократической бледности и изможденности, модных нынче в столице, посему даже не притронулась к угощению. Однако в Бивхейме подобное поведение было не в чести, потому джентльмены посматривали на Елизавету с некоторым недоумением, гадая, куда подевался ее очаровательный сельский румянец и отчего тени легли под безмятежно голубыми глазами.

– Не уверена, прилично ли это… – молодая женщина колебалась, помня о своем трауре.

Ей вообще не пристало появляться в обществе целый год после смерти мужа, а уж тем паче участвовать в легкомысленных развлечениях. Да и по истечении этого срока общество весьма косо посмотрело бы на даму, которая стала бы вести себя, будто незамужняя девица, и стремилась бы прельстить кавалеров своей красотой и живостью. Потому София вела весьма скромный образ жизни, хотя сложно смириться с таким положением дел, когда женщине всего-то двадцать три года.

– София, не будьте такой букой! – Елизавета надула губки, мигом став похожей на фарфоровую куклу – дорогую, наряженную в кружева и муслин, с очаровательным круглым личиком и наивными глазами. Привычка совсем по-кукольному хлопать длинными ресницами делала сходство еще явственнее.

– Действительно, госпожа Чернова, доставьте нам такое удовольствие, – поддержал господин Рельский, улыбаясь. – Вы играете с необыкновенным чувством, и я всегда наслаждаюсь вашим исполнением.

Она чуть покраснела от удовольствия и невольно взглянула в сторону последнего в их маленькой компании.

Шеранн снисходительно усмехался, то ли сомневаясь в музыкальных способностях Софии, то ли потешаясь над ее нерешительностью. Его привычка молча улыбаться и пристально смотреть на нее все больше раздражала госпожу Чернову, под этим огненным взглядом она испытывала неловкость и необоримое смущение. К тому же бледная от природы кожа молодой женщины всегда легко вспыхивала румянцем, безжалостно выдавая чувства, как бы она ни тщилась их утаить. Будто пансионерка, впервые вышедшая в свет! И, без сомнений, дракону ее растерянность доставляла особое удовольствие.

Госпожа Чернова вздернула подбородок и согласилась – в пику Шеранну. Она откинула крышку прекрасного фортепиано, стоящего в углу гостиной (в Чернов-парке не имелось отдельной музыкальной комнаты), ласково погладила полированное дерево. Молодая женщина вспомнила мужа, который подарил ей этот инструмент на годовщину свадьбы. Господин Чернов так любил вечерами устраиваться у камина и, прикрыв глаза, слушать игру жены…

Играла она и вправду хорошо, с чувством, всецело погружаясь в круговорот звуков и оставив привычную невозмутимость. Музыкальные способности Софии вкупе с усердными занятиями позволяли знакомым вполне искренне хвалить ее исполнение, а не вымучивать комплименты.

Дракон отчего-то нахмурился, услышав грустную песню об осени и разлуке.

Когда музыка смолкла, он не присоединился к аплодисментам Рельских, о чем-то глубоко задумавшись.

София, как большинство артистов, тайно обожала восторженные панегирики. Не дождавшись хотя бы крошечной похвалы дракона, она обиженно прикусила губу и опустила глаза. Неодобрение Шеранна больно задело женщину. Как ни странно, нелестные отзывы всегда трогают сильнее, нежели восторженные. Видимо, последние тогда кажутся всего лишь данью вежливости.

Поэтому она решительно отказалась продолжать, усмотрев в просьбах лишь проявление дружеских чувств брата и сестры Рельских.

Но тут дракон, видимо, на что-то решился. Он шагнул вперед, довольно бесцеремонно отодвинув барышню Елизавету, которая переворачивала ноты во время игры, и повелительно обратился к госпоже Черновой:

– Взгляните на это!

Он достал из кармана лист бумаги и протянул Софии. Та с недоумением приняла подношение.

Шеранн обжег ее огненным взглядом и чарующе улыбнулся. Молодая женщина поспешно развернула бумагу и углубилась в чтение, лишь бы не смотреть на него.

Вчитавшись в ноты (лист был исчеркан пометками и исправлениями, сделанными явно сильной и порывистой рукой, местами даже пробит пером насквозь) и наиграв вчерне предложенную мелодию, она не сдержала удивления:

– Откуда это? Никогда не встречала подобного!

– Надеюсь, вам понравилось? – поинтересовался дракон неожиданно серьезно.

– Конечно! Удивительно и совершенно непривычно… – София все не могла оторваться от нот.

– Тогда сыграйте, – предложил Шеранн, и в его голосе Софии вдруг послышалась нежность. – Я буду рад, если впервые ее исполните именно вы.

– Впервые? – переспросила госпожа Чернова и недоуменно взглянула на него.

– Да, я только сегодня утром это сочинил.

Теперь его улыбка вовсе не казалась издевательской.

– Вы?!

У Софии перехватило дыхание. В голове не укладывалось, что дракон способен писать музыку, да такую!

Ее недоумение явно позабавило Шеранна.

– Сыграйте! – снова повторил он, и госпожа Чернова не смогла отказать.

Необычная мелодия, таящая мерный плеск волн, крики чаек и вкус соленых брызг, запах свежести и пронзительную, невозможную свободу. Будто хлопали паруса, блестела под солнцем бесконечная водная гладь, Эгир, властелин бурного моря, все норовил поднять шторм, но добродушный Ньёрд легко усмирял его нрав…

Истинное, волшебное умение творца – создать осязаемый мир, показать в переплетении нот цвета и запахи, шорохи и крики, чувства и мысли. Сделать так, чтобы в простом наборе звуков посторонний слушатель ощутил целостную картину…

Шеранн, несомненно, был талантливым композитором, а София весьма умело музицировала, так что, когда смолкли последние звуки, господин Рельский и его сестра искренне выразили свое восхищение. От дракона София удостоилась сдержанного одобрения.

– Вы недурно играете, – улыбнулся Шеранн и помог госпоже Черновой встать. Руки у него были необычно горячие и очень сильные.

От его прикосновения София невольно вздрогнула, но не растерялась и вернула комплимент:

– А вы чудесно пишете музыку. Никогда бы не подумала… – Она запнулась.

– Не подумали бы, что дракон – это не просто огромный неразумный ящер? – закончил Шеранн насмешливо.

– Да! – не стала скрывать София и дерзко заметила: – Всегда полагала, что драконы ближе к животным!