Лорел Гамильтон - Прегрешения богов

— Нет, — ответил Утер, — это правда. Я видел, что могут сделать с человеческой женщиной мои сородичи. Это очень скверно, даже в сравнении с тем, что делает с женщиной ночной летун из племени слуа.

Запоздало вспомнив о Шолто, он глянул в его сторону.

— Яне хотел тебя обидеть, повелитель Шолто.

— Ты никого не обидел.

Шолто повернулся к Утеру, заодно погладив меня по бедру. Неужели он нервничает? И если да, то почему?

Шолто продолжал:

— Я тоже видел, что делает с женщиной летун царского рода. Это… — Он покачал головой, не найдя слов. — Именно поэтому я запретил им соблазнять кого-либо вне нашего царства.

— Соблазнять, так ты это называешь? — Шаред глянула на него в упор. — Дляэтого есть другие слова, Повелитель Теней.

Трехцветные золотисто-желтые глаза глянули так же холодно, как синие глаза Щаред, хоть это и труднее, когда тон у глаз теплый.

— Я не в результате изнасилования появился, что бы там ни болтали при Неблагом дворе.

Глаза Шаред чуть заметно прищурились — он попал в цель. Но вслух она сказала только:

— Ты при своем зачатии не присутствовал. Откуда ты знаешь, что там было?

— Язнаю своего отца; он не из тех, кто берет свое силой.

— Это он так говорит.

Пальцы Шолто заскользили вверх-вниз по моему обтянутому чулком бедру. Теперь мне было понятно, что это нервозность.

— Говорил. Он умер до того, как мы прибыли в эту страну. Но поверь, летуны могут доставить такое удовольствие, которого ни с кем больше не испытаешь.

Она скривилась в гримасе — в той, которую Шолто постоянно видел на лицах женщин-сидхе, когда не умел еще прятать свои щупальца. Старая рана саднила по-прежнему: он теперь был истинным сидхе, щупальца принимали по его желанию вид обычной татуировки, но он не забыл, как к нему относились, когда скрывать их он мог одним лишь гламором.

Я приложила ладонь к его щеке — он вздрогнул, потом понял, что это я, и успокоился, принимая ласку.

— Вряд ли даже среди Неблагих найдется много таких, кто пойдет с кем-нибудь из вас — с шипом и прочим, и сочтет это удовольствием, — сказала Шаред.

— Отец Шолто был не из царских летунов, — сказала я. — Так что шип проблемой не был.

Я закинула руку ему за шею, пальцами касаясь теплого затылка под хвостом волос.

— Это он так говорит, — повторила Шаред, не отрывая взгляда от глаз Шолто.

Гален осторожно спросил:

— То есть любая женщина-сидхе, которая спит с летуном, законченная извращенка?

Она сложила руки на груди и кивнула.

— Спать со слуа — настоящее извращение.

— Значит, я извращенка, — сказала я.

Она ошеломленно глянула на меня.

— Нет, конечно же нет. Он ведь уже не Извращенная Тварь королевы. С его новой магией он такой же сидхе, как мы.

Я невольно рассмеялась:

— Неужели вы все думаете, что он приходит ко мне в постель только как сидхе, не используя доставшееся от летунов наследство?

Шаред даже не пыталась скрыть изумление:

— Конечно.

Я прижалась к Шолто, насколько позволяли ремни и поза вполоборота.

— Да он с помощью щупалец делает такое, на что понадобилось бы четыре обыкновенных мужика, да и тогда им бы руки-ноги мешали.

У Шаред вид был такой, будто ее сейчас стошнит.

Шолто обнял меня, прижимая крепче, уткнулся лицом мне в волосы. Я и не глядя знала, что на лице у него довольная улыбка.

Гален положил руку на плечо Шолто. Я почувствовала, как Шолто встрепенулся, но взял себя в руки, хотя я знала, что он удивлен. Гален никогда не спал с нами двоими, да и вообще мы с Шолто всегда бывали только вдвоем. Он ни с кем из моих мужчин не был настолько накоротке, чтобы не чувствовать неловкости.

— Шолто нас всех спас, переправив в Лос-Анджелес до того, как Кел мог добраться до Мерри, — сказал Гален. — Никто из нынешних сидхе, кроме Царя Слуа, не сумел бы переправить с помощью магии столько народу одновременно. И Мерри он помог отомстить за гибель ее бабушки.

— Да он же сам ее и убил. — Это Катбодуа не выдержала и вступила в разговор.

— Вас там не было, — ответил Рис. — Вы не видели, как чары превратили Хетти в орудие убийства, направленное на ее собственную внучку. Если бы Шолто ее не убил, Мерри могло бы уже не быть или я был бы вынужден убить старого друга. Он уберег меня от такого выбора, а Мерри спас от смерти. Не говорите о том, чего не знаете.

Я никогда еще не видела Риса таким мрачным. Он частенько заезжал в гостиницу моей бабушки, а в те три года, когда я скрывалась даже от нее, утешал ее и поддерживал.

— Если ты говоришь правду, я тебе верю, — сказала Катбодуа.

— Могу поклясться.

— Клятва не обязательна. — Она посмотрела на нас на заднем сиденье. — Я приношу извинения, царь Шолто, но наверное, мне и Шаред следует объяснить тебе, почему мы питаем такую ненависть к ночным летунам.

— Я знаю, что принц Кел свел своего рода дружбу с одним из наших изгнанников, ночным летуном царской крови.

При этих словах он зарылся лицом мне в волосы, словно перед глазами у него стояло нечто ужасное.

— Ты знал, что принц его использовал, чтобы нас мучить? — в бешенстве воскликнула Шаред; от гнева ее магия полыхнула вспышкой жара.

— Я убил его, когда узнал, — сказал Шолто.

— Что ты сказал? — ахнула Шаред.

— Я сказал, что убил ночного летуна, который помогал принцу вас мучить, как только об этом узнал. Вы не задумывались, почему это прекратилось?

— Принц сказал, что оказывает нам милость, — проронила Катбодуа.

— Кел остановился потому, что я убил его товарища по играм, и смерть его сделал очень наглядной — чтобы никто больше не соблазнился занять его место в воплощении фантазий Кела. Перед смертью он сказал мне, что принц велел выковать для себя металлический шип, чтобы они могли терзать и насиловать вместе.

По телу Шолто пробежала едва заметная дрожь, словно он заново переживал этот ужас.

— Значит, мы у тебя в долгу, царь Шолто, — сказала Катбодуа.

Шаред всхлипнула. Я повернулась в объятиях Шолто и разглядела слезы у нее на лице.

— Спасибо Богине, что Догмела не поехала с нами и не услышала, отчего в принце вдруг проснулась доброта. Это не он смягчился, это вмешался настоящий правитель.

Слезы никак не повлияли на ее голос — если не видеть ее лица, никто и не подумал бы, что она плачет.

— Только этой мнимой милостью, обещанием никогда больше не отдавать ее летуну, он заставил Догмелу участвовать в воплощении тех фантазий, где требовалось ее согласие, — сообщила Катбодуа.

— Не рассказывай! — сказала Шаред. — Мы поклялись не рассказывать никому. Хватит того, что мы это перенесли.

— Королева тоже заставляла нас порой делать такое, о чем мы не хотим говорить, — сказал Рис, поворачивая на боковую улицу.

А Шаред вдруг сломалась. Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала так, словно у нее сердце разрывается. Между рыданиями она пробормотала: