Леонид Шифман - Дежа вю (сборник)

– Так на чем я остановился? – спросил профессор, возвращаясь в свое кресло.

– Вы собирались рассказать о том, как ваша пациентка пыталась расстаться с жизнью, – напомнил Бруно.

– Да. Патриция сразу заявила, что у нее нет ни малейших причин быть недовольной своей судьбой. Муж у нее прекрасный, любит ее, заботится о ней. Дети никогда не создавали никаких проблем. В общем, все настолько хорошо, что случившееся с ней ее саму несказанно удивляет. Госпожа Слоу помнила, что в тот день, когда все случилось, она чувствовала себя немного усталой, накануне ночью было жарко, и она долго не могла уснуть, когда же, наконец, уснула, сон ее был очень тревожным, ее беспокоили неприятные сновидения, правда, вспомнить, что именно ей снилось, она не могла. Утром ей пришлось выпить таблетку от головной боли. Патриция помнила, как пошла отдохнуть после обеда, и все. Очнулась в больнице. Однако в центр Бергмана ее привезли с признаками тяжелейшего отравления, и отравилась она снотворным, которое не мог выписать ни один врач, если верить всему, что она мне рассказала. Вы знаете, что в подобных случаях назначается социальное расследование?

– Конечно.

– После всего, что я услышал, естественно, я запросил протоколы бесед социальных служащих с членами семьи Слоу.

– И вам без вопросов выдали эти материалы?

– Я обосновал свою просьбу, разумеется. Кстати, если вы хотите, чтобы я был с вами и дальше откровенным, то должны мне дать гарантии, что сказанное мною нигде не засветится.

– В качестве гарантии могу предложить только свое слово и здравый смысл.

– Исходя из того, что мне вас рекомендовал Пэтман, пожалуй, сочту эти гарантии достаточными.

– Итак, вернемся к окружению вашей пациентки. Ее близкие видели ситуацию несколько по-другому?

– Вы уже догадались?

– Предположил.

– Правильно предположили. Не только муж Патриции, но и все, с кем удалось поговорить, рассказывали, что госпожа Слоу давно страдала невротическими припадками. У нее были периоды апатии, которые сменялись бурными истериками, временами она была просто невыносима. Все началось, как считает муж, после рождения второго ребенка. Беременность протекала сложно, да и роды были тяжелыми. Такое случается, но, как правило, проходит после соответствующего лечения. Однако госпоже Слоу становилось все хуже. Она была раздражительной, постоянно находила поводы для обид и упреков, казалось, что она просто ненавидит все, что ее окружает. Джим Слоу пытался помочь жене. Он проявлял чудеса терпения, ему удалось уговорить Патрицию обратиться к врачу. Поверьте, это было не просто. От консультации психиатра она категорически отказалась, а семейный врач назначил симптоматическое лечение, в том числе выписал снотворное. Что же произошло в тот роковой день? С утра в доме было спокойно, поскольку Патриция поздно встала и пребывала в состоянии апатии, очевидно, в результате действия лекарств, которые она приняла накануне. После обеда госпожа Слоу сказала, что чувствует усталость, и действительно отправилась в свою спальню, чтобы отдохнуть. В этом не было ничего необычного. Джим остался в столовой, он просматривал газеты. Примерно через час полковник услышал крик сына, мальчик зашел в ванную и увидел там лежащую на полу мать. Патриция была без сознания, но, к счастью, помощь подоспела вовремя. Все указывало на то, что она отравилась своим снотворным. Но тут уже есть некоторая странность, которую упомянула пациентка в нашей первой беседе. У нее не было таблеток в достаточном количестве, чтобы серьезно отравиться. Мне непонятно, почему на эту деталь никто не обратил внимания. Хотя я допускал, что над этим просто никто не задумался. Допускаю, что Патриция не точно описала ситуацию. Во всяком случае, у меня не было возможности уточнить детали, ибо вторая моя встреча с пациенткой сильно отличалась от первой. Я увидел просто другую женщину, она даже выглядела иначе. К сожалению, нашу первую встречу я никак не зафиксировал. Поэтому вы можете мне либо верить, либо нет. Тот же выбор был и у присяжных.

– В какой момент вы приняли решение попробовать свою новую методику лечения? – не удержался от вопроса Бруно. Ему уже была понятна общая картина.

– Дело в том, что медикаментозное лечение не давало никаких результатов. Больную пришлось поместить в специально оборудованную палату, она отказывалась от еды и питья, не хотела ни с кем общаться, одно лишь упоминание о семье вызывало резкое ухудшение ее состояния. Кроме меня к госпоже Слоу были приглашены и другие специалисты, на суде они подтвердили мои показания. Я, возможно, впервые в жизни решился на риск, исключительно ради спасения этой женщины. Да, если бы я догадался записать тот разговор, возможно, дело вообще не дошло бы до суда.

– Вы не могли бы мне объяснить, что за методику вы применили? В популярной форме, насколько это возможно?

– Собственно, в моей методике нет ничего революционного, со времен Фрейда психоаналитики ищут причины психических отклонений в прошлом опыте пациентов. Разница лишь в том, что я пытаюсь найти не точку сбоя, а точку гармонии. Я считаю, что можно вернуть человека в состояние той самой гармонии, но уже в новых нынешних обстоятельствах. Как и что я для этого делаю, неспециалисту уже объяснить трудно, впрочем, это пока нелегко обсуждать и с большинством специалистов.

Николь. Очень странная история. У меня такое чувство, что профессор далеко не все сказал и вполне сознательно.

Мэриэл. Трудно с тобой не согласиться, ведь на вопрос Бруно о методике он попросту не стал отвечать. Ссылка на сложность мне показалась неубедительной.

Николь. Безусловно! Он даже не произнес слова «гипноз», хотя именно об этой методике говорят все остальные.

Мэриэл. Да, и мне кажется, что разобраться в случившемся будет очень сложно, если мы не поймем, что стоит за нежеланием Краузе ответить на такой важный вопрос.

Николь. Зато идея точки гармонии кажется мне весьма интересной, ты не находишь?

Мэриэл. Да, странно только, что никто раньше до этого не додумался.

Николь. Кто-то же должен быть первым. А не кажется ли тебе, что автор пытается отвлечь наше внимание, намекая на другую детективную историю? Я имею в виду снотворное. Точнее, его количество.

Мэриэл. Возможно, но этому факту можно найти вполне рациональные объяснения, но не будем сейчас на это отвлекаться.

Не понравилось мне это. Почему Мэриэл не хочет обсудить столь явный намек автора? Впрочем, это тоже может быть «домашней заготовкой»…Что ж, продолжим, моя очередь читать.

Этот сон Бруно видел не реже раза в месяц. Он играет с отцом в шахматы. Сначала жертвует слона, вскрывая позицию белого короля, затем добавляет на жертвенник коня, чтобы выманить вражеского короля в центр доски. Для защиты короля отец вынужден отозвать фигуры с ферзевого фланга, и тогда приходит в движение крайняя пешка черных: дорога в ферзи открыта! Отцу приходится отдать ферзя за две пешки, чтобы предотвратить появление нового ферзя. На доске возникает примерное материальное равновесие с нестандартным соотношением сил. Отец улыбается. Он любит такие позиции и горд за сына, не боящегося идти на жертвы. Телефонный звонок. Бруно снимает трубку. Это отца, женский голос. Отец слушает молча, затем кладет трубку, целует Бруно и обещает доиграть партию, когда вернется. Но он не вернется – по дороге в Тотридж его допотопный «бьюик» слетает со скользкой дороги и падает в пропасть. Тут обычно Бруно просыпается в холодном поту.