Леонид Шифман - Дежа вю (сборник)

– Простите, но я вынужден спросить, где вы находились вчера с девяти вечера до полдесятого.

– Никаких извинений. Я был у себя дома, просматривал почту. Если нужно, могу прислать копию протокола домового компьютера.

– Спасибо, это было бы неплохо. Последний вопрос: вы ни с кем не общались в это время? Лично, телефон, чат?

– Нет, к сожалению.

– Жаль. Что ж, спасибо, мистер Карпентер, что уделили мне время.

Саймон Герхарт встретился с Сергеем в кафе возле своего офиса. Заказал себе стакан негазированной воды, демонстративно взглянул на часы. В жизни он выглядел постарше, чем на фотографии, темные тщательно приглаженные волосы заметно редели. Идеальный костюм, тот же галстук с логотипом фирмы, руки в модных перчатках.

– Убита? Что ж, закономерный итог.

– Итог чего?

– Неразборчивости в выборе знакомых.

– Кого вы имеете в виду?

– Никого конкретно. Но, видите ли, по девушке было заметно, что она… не слишком разборчива. – Герхарт скривил рот. Губы у него были толстые, слегка вывернутые.

– А подруги считали ее разборчивой…

– Что?!

– Правда ли, что вы ухаживали за Джорджиной Риан?

– Кто вам это сказал?

– Свидетели. Мистер Герхарт, идет расследование убийства.

– Ну что ж, я вам отвечу. Девушки этого сорта зачисляют мужчину в трофеи, как только он заговорит с ними чуть менее официально. Однако между нами ничего не было, могу повторить это под томографией.

(Верю и без томографии, подумал Фред и посмотрел на шефа: тот ухмыльнулся и кивнул. Понимаю выбор девушки, лучше уж синеволосый фрик, да и журналист кажется славным парнем…)

– Вы всегда носите перчатки?

– Это нормальное поведение современного человека. (Герхарт покосился на руки детектива и дернул губой.) Никогда не знаешь, с чем придется столкнуться в течение дня. И с кем.

Он допил воду, поставил стакан на стол. Не спуская глаз с Сергея, извлек из кармана пачку дезинфицирующих салфеток. Вытянул одну, с силой протер край стакана, использованную салфетку аккуратно сложил и убрал в карман.

– Где вы находились вчера с девяти до полдесятого вечера?

– Ехал домой. Это все? До свидания.

15:18

– Ну, как твои впечатления? – спросил Сергей. После просмотра они вместе отправились пообедать, потом взяли по кофе.

– У Герхарта был мотив, – осторожно сказал Фред. – Но… не знаю. Прийти в салон с оружием, постричься, сделать маникюр, да еще при этом издеваться над девушкой, которую собрался убить, жаловаться на плохое обслуживание…

– Согласен, нетривиальное поведение. Но кто их знает, этих скромных офисных принцев… Герхарт самолюбив и злится на нее даже сейчас, это видно. А как насчет ай-джея?

– Ревность как мотив тут, по-моему, не прокатит. Он мне показался вполне нормальным – ну, то есть в реальной жизни, а не когда танцует и все прочее. И компьютер не возражает.

– Может ли быть вполне нормальным человек, который выглядит как он?

– Извините, Сергей, в вас говорят гены русских тоталитаристов. Ай-джеям за их вид платят хорошие деньги. Именно за то, чтобы они в реале выглядели, как…

– Понял. Но, как нам недавно объяснили, творческие личности бывают психически нестабильными. Скажем, если девушка нанесла ему лак не того оттенка…

– Не очень смешно.

– А я и не шучу. Я расследовал дело о причинении тяжелого увечья, где мотивом оказался незакрытый тюбик зубной пасты. Все на свете бывает. Потом, этот дартс у него в студии – может быть, просто эпатаж, а может быть, и симптомчик… Хотя… такие когти, как у него, по-моему, со стрелковым оружием несовместимы. Хорошо, идем дальше. Карпентер?

– Мотива не вижу. Если он действительно впервые в этом салоне – это же легко проверить – и действительно раньше ее не знал…

– А вот это проверить не так легко. Но я посмотрел, что пишут о нем противники. Не в официальных изданиях, а в комьюнити для неформального общения, где собирают и обсуждают сплетни. Так вот, что до Карпентера – о девочках и прочем разврате ни слова. Одевается он безвкусно, произношение смешное, сказал какую-то глупость про реформу образования… Но никаких оргий с ваннами из шампанского, вообще никакого компромата, кроме консерватизма и занудства, что и не компромат вовсе, а оправдание надежд избирателей… Кажется, и вправду не любитель красивой жизни.

– Или же он очень хитрый.

– Откуда в тебе столько цинизма, молодой человек? Нет, ты прав. Но в любом случае, причем тут маникюрша? Не была же она его любовницей, это давно бы всплыло. А хотя бы и была, не такой это огромный грех даже для республиканца, чтобы сразу убивать ее. И вообще, зачем убивать?.. Но с другой стороны – журналист?

– А что журналист?

– Чего он боялся? Если комп не врет, он все время трясся, когда разговаривал с тобой.

– Обвинения в убийстве боялся. Он же не знал, что блондинов мы не подозреваем. А к тому же он пил энергетик. Повышенная возбудимость может дать ошибку при анализе эмоций?

– И поэтому он тебе сказал, что не говорил коллегам о Джорджине?

– Ну…

– Ведь ты его не спрашивал, говорил он кому-то о ней или нет. А он сам выдал ответ на вопрос, почему никто не знал о его романе. Может, конечно, был вне себя и лепетал что попало. А может, никакого романа не было, чисто деловые отношения? Украсить ее фотографией рабочий стол можно за три секунды, сам понимаешь… Кстати, и в салоне никто не вспомнил о Брауне, все говорили только о Герхарте. Заметь: корреспондент крупнейшего новостного портала побережья упорно и красиво ухаживает, засыпает нашу девочку бумажными записками, а подружки не в курсе – странновато, нет?

Сергей выжидающе замолчал: дескать, думай, стажер.

– Она что-то знала о Карпентере и собиралась ему сообщить?

– Как вариант. А еще, не забывай, она маникюрша. Тот, кто работает с биоматериалом, всегда подвергается искушению, если клиент – влиятельный человек.

– Думаете, она могла нарушить закон о генетической тайне? Такая девочка?

– Думаю, это нельзя считать невозможным, – серьезно сказал Сергей. – Я встречал девочек, которые еще и не то могли.

– А Карпентер узнал и… Но у него нет предков-средиземноморцев.

– Не найдены. – Сергей скривился, будто кофе был слишком горьким. – А узнать точно мы не можем, потому что мы (три непонятных слова) закон не нарушаем.

– Слушайте, Сергей, а зачем этот закон? Нет, я помню формулировку – приватность генетической информации, право на неразглашение… Но чего конкретно они боятся? Что ужасного может произойти, если кто-то расшифрует чью-то ДНК? Я читал, в начале века взятие ДНК на анализ было рутинной процедурой, чуть ли не при любом задержании…

– Чего боятся, – Сергей отхлебнул из чашки, снова поморщился, заел сэндвичем. – О, это тебе лучше расскажет эксперт Брук. Мартин, садись к нам. Скажи стажеру, почему я не могу положить перед тобой геномы подозреваемых. Зачем этот закон, спрашивает. И почему его не было в двадцатом веке.