Анна Орлова - Записки адвоката. Драконье право

Рывком распахнув дверь, я уже собралась довольно резко высказаться, но проглотила припасенные слова. В тесном коридорчике сгрудились три орчанки в традиционных чаршафах [42] Покрывало женщины, вид чадры. , которые смотрели сквозь прорези в ткани так испуганно, что хотелось погладить их по голове и налить стаканчик вина. Черный цвет одеяния, насколько мне известно, свидетельствовал, что это законные жены правоверного орка. Наложницам полагаются алые одежды.

К слову, женщин в чаршафах собственными глазами я видела впервые.

В многонациональном Мидгарде мало кто строго придерживался исконных традиций своей расы. Устои пошатнулись еще во времена Рагнарёка, и ортодоксы в основном встречаются только в крохотных общинах. Большинство орков и орчанок (или урук-хай, как они сами себя называют) преспокойно живут и работают наравне с представителями остальных рас. Они выделяются среди окружающих лишь смуглой кожей, несколько «кошачьими» чертами и приверженностью к долгополым просторным одеяниям.

— Проходите! — откашлявшись, предложила я и посторонилась, пропуская их в кабинет.

Еще немного поколебавшись, орчанки дружно поклонились и гуськом проследовали в консультацию.

Я только хмыкнула, заметив, что они старательно держались от меня подальше, практически размазываясь по противоположной стенке.

Надо думать, мой вишневый приталенный костюм казался им совершенно аморальным, а само понятие «работающая женщина» приводило в ужас. Едва не рассмеявшись этой нелепой мысли, я закрыла дверь, уселась за свой стол и вопросительно приподняла брови.

Интересно, что им нужно? Не могу представить, зачем обитательницам орочьего гарема мог понадобиться адвокат.

Кстати говоря, жениться порядочный орк может только на орчанке. Женщин остальных рас орки охотно брали наложницами (по-нашему любовницами), которые также жили припеваючи, но не должны были иметь детей.

Несколько минут прошли в молчаливом переглядывании.

Покрывала орчанок на улицах Альвхейма смотрелись нелепо. Летом еще куда ни шло, а зимой-то они как ходят? У нас все же не южный Муспельхейм, где орки обитали исстари, зимой в Мидгарде и воспаление легких подхватить недолго! Не могу представить, как поверх чаршафа можно надеть пальто или шубу.

Посетительницы все так безмолвно изучали меня, изредка обмениваясь непонятными знаками. Сколько можно играть в гляделки?

— Итак, что вы хотели? — не выдержав, поинтересовалась я.

Они так же молча переглянулись (складывалось впечатление, что они могут изъясняться без слов, понимая друг друга с одного жеста или взгляда). Видимо, о чем-то договорившись, они дружно повернулись ко мне.

— Госпожа, — почтительно заговорила одна из них, судя по многочисленным морщинкам вокруг глаз, самая старшая. — Нам нужен твой совет.

— Я внимательно вас слушаю, — подбодрила я и предупредила: — Надеюсь, вы знаете, что услуги платные?

— Конечно, госпожа, — утвердительно кивнула делегатка от гарема. — Мы уплатим, ты не волнуйся.

Меня нисколько не удивило обращение на «ты». У орков не принято говорить «вы», и уважение они проявляют словами «госпожа» или «господин», а не обращением к собеседнику во множественном числе. Надо сказать, что подобные особенности характерны и для других рас. К примеру, драконы предпочитают обращаться ко всем на «вы» и по имени. Впрочем, это просто к слову пришлось. Послушаем, что расскажут угнетенные дочери юга.

— Госпожа, мы — жены почтенного Готмога, — тихим голосом начала рассказ орчанка. — Пять лет назад наш господин и повелитель направил свои стопы в этот благословенный город, и мы, как подобает, последовали за ним. Я, Зейнаб, старшая жена нашего господина, а это Гюли и Фатьма, младшие жены.

Она представила товарок, которые вставали и кланялись, прижав ладони к сердцу.

Я кивнула, показывая, что внимательно слушаю, и пробормотала что-то вроде «очень приятно».

— Многие годы мы были послушными и верными женами нашему господину, и он не жаловался на свой гарем. — Продолжила Зейнаб с тихой гордостью. — Каждая из нас, как полагается, предана господину душой и телом. А теперь у нас великое горе — мы надоели нашему господину Готмогу, и он повелел нам уходить, — ее глаза наполнились слезами, и она запнулась.

У орчанок изумительные глаза — темные, как маслины, миндалевидные, даже в старости они сохраняют свою неизъяснимую прелесть. Морщинки разве что добавляют взгляду мудрости.

— Нам некуда идти, госпожа, — тихо и горько закончила она.

Я смотрела на нее, не находя слов. До такой степени зависеть от мужчины, чтоб по одному его слову лишиться всего… Получается, жен можно вот так запросто выгнать на улицу, как собаку. В устах современной женщины нелепо звучит «мой господин» вместо «любимый» или «муж». В конце концов, у нас ведь не какое-нибудь дикое стойбище!

Представив, как говорю Шемитту «мой господин и повелитель», я едва не прыснула. Боюсь, он после этого срочно вызвал бы скорую!

— А чем вызвано желание вашего супруга развестись с вами? — поинтересовалась я.

Может быть, жены совершили что-то неприемлемое или даже преступное, с точки зрения своего строгого господина? Несмотря на весь трагизм ситуации, было любопытно.

Одна из жен всхлипнула, и я внимательно на нее посмотрела. Видимо, это самая младшая: кокетливо подведенные глаза, тягучее благоухание духов, по-детски открытый взгляд.

— Мы надоели нашему господину, — стараясь держаться спокойно, негромко пояснила Зейнаб.

Надоели? Это ведь не резиновые куклы, чтоб их можно сменить на более новую модель!

— Господин нашел другую женщину и хочет жениться на ней, — продолжила орчанка, а младшая жена тихонько, сквозь зубы, завыла (но замолчала, как только Зейнаб на нее шикнула).

Хм, все равно непонятно. Нет необходимости разводиться со всем гаремом, ведь почтенный Готмог может развестись с одной и преспокойно жениться снова (главное, чтобы жен было не больше трех одновременно). Орчанки ведь не посмеют возмутиться!

— Он хочет расторгнуть брак со всеми? — уточнила я.

В ответ они согласно кивнули. Похвальное единодушие!

— Но почему?! — Переспросила я и, разведя руками, призналась: — Не понимаю, зачем ему это нужно.

Признаю, вопрос был продиктован досужим любопытством.

— Наш господин Готмог хочет взять какую-то человеческую женщину, — пояснила Зейнаб, и в ее голосе отчетливо прозвучало презрение.

— А она хочет быть единственной женой, верно? — Наконец хоть что-то прояснилось.

— Да, госпожа, — подтвердила орчанка. — Только не понимаю, зачем ей это?

Кажется, она удивлялась вполне искренне. Как же хорошо, должно быть, иметь такое четкое представление об окружающем мире и вечных вопросах «что такое хорошо и что такое плохо». Никаких колебаний, ведь традиции четко устанавливают все моральные ограничения. Муж — хорошо, развод — плохо. Все просто, понятно и привычно.