Юлия Зябрева - Дело о золотом песке

— Может, её спросить, что она чует? — робко предложил Стася.

— Спрошу, ребят. А пока прошу, будьте настороже. Лучше ещё раз машину проверьте, пока не взлетели, да и вообще, это… бдительнее давайте.

Михалыч сурово поджал губы:

— Так, Костя, на аппарат, Стася, мотор, я на винт, Игорь! — Валуйский вздрогнул, но оказалось, это не к нему — на голос Михалыча отозвался коренастый широкоплечий оперативник в чёрном:

— Да, Мих?

— Лебёдки, фалы, «сурки».

— Есть!

— Все всё поняли?

Пилоты и десантник молча кивнули и словно телепортировались на обозначенные точки. Игорь двинул к опергруппе, заметно расслабившейся и лениво делающей ставки на победителя — восемь из девяти ставили на Сочину.

— Алевтина Юрьевна! — привлёк её внимание Игорь. — Я хочу капельку вашего внимания.

— Да-да, баро?

— Спасибо…

Он обернулся к оперативникам:

— Я надеюсь, вы все уже поняли, Алевтина Юрьевна — очень хороший экстрасенс. Она очень хорошо предвидит опасности, поэтому вместо того, чтобы лясы точить и тотализатор устраивать, предлагаю проверить ещё раз вооружение и обмундирование. Можете считать приказом, отданным мной на правах старшего группы. Алевтина Юрьевна, вы же чувствуете опасность?

Цыганка покачала головой:

— Я не знаю, что я чувствую. Но полностью согласна с Игорем Александровичем… ситуация непроста, и лучше перестраховаться… на всякий случай.

Пересмешки и улыбки словно сдуло налетевшим с северо-востока порывом ветра. Вадим-Семён уже протягивал Валуйскому бронежилет.

Игорь никак не мог определиться: нравится ему это ощущение, словно он попал в свои студенческие годы, или раздражает.

С одной стороны, всё было непринуждённо и весело: дюжина мужиков дружно орала «под крылом самолёта о чём-то поёт», в ритм пению грохотал вертолётный винт, и с каждой минутой всё ближе становилось то место, которое «учуяла» Цыганка.

С другой стороны, Валуйскому не нравились запавшие глаза Али, отрешённое выражение на её лице и полная апатия, сменившая нервный задор побрехушек перед вылетом.

Да и, в конце концов, они не на шашлыки летят.

Аля сжала руку Игоря и что-то проговорила ему на ухо.

— Не слышу! — помотал он головой, и Сочина крикнула, как могла громко:

— Вертолёт не сядет!

И тут же словно отозвался Стася:

— На точке не сядем!

— А ты улетающий вдаль самолёт в сердце своём сбереги! — перекрыли грохот винтов оперативники.

Игорь поморщился: вот точно как на пикник летят.

Вертолёт завис метрах в десяти от земли, группа быстро отстегнула привязные ремни, и Игорь тоже.

— Ниже не можем! — прокричал Костя.

— А ниже и не надо! — прокричал в ответ плечистый оперативник, которого звали Игорем. — «И мой сурок со мною!»

Он похлопал по сверкающей лебёдке и катушке с тросом.

— Десантировался раньше на тросах? — спросил Валуйского, и тот отрицательно покачал головой.

— Тогда сидишь пока тут! Высота малая, но без опыта не пущу! Ещё шею свернёшь!

Тёзка московского следователя был главой десантного отряда. Он на пальцах и в жестах, чтоб не напрягать горло, командовал своей пятёркой, и уже через минуту два десантника один за другим начали путь к земле.

Игорь подлез поближе к двери, хотелось своими глазами посмотреть, как оно и что. И тёзка пошёл на уступки москвичу: соорудил на нём что-то вроде шлейки из верёвки, крест-накрест пересекающей грудь и обхватывающей талию, и пристегнул карабином к скобе на потолке. Следующие его жесты понял и Валуйский, ранее не знакомый с «десантным языком» — мол, теперь, если и свалишься, дальше верёвки не упадёшь.

Вертолёт завис над сопкой с седловиной где-то на середине высоты склона. Казалось странным, что на обширном его пространстве нет больших деревьев, а только молоденькие ёлочки и заросли ежевики. Но Игорь быстро догадался: это и есть место падения Ми-10К. Наверняка здесь был взрыв, пожар, а за шестнадцать лет какой полноценный лес вырасти успеет?

Аля сидела, зажмурившись, вцепившись изо всех сил в ремни. Что-то шептала — наверное, клятвы, что больше никогда, никогда, дава тукэ мро лав [12] даю тебе свое слово… (романи чиб) , не будет летать на вертолёте.

А может, и совсем не это бурчала она себе под нос. Вот она вынула Таро, сжалась, словно загораживая их от посторонних взглядов… Глухо вскрикнула, едва не выпустив карты из рук, и закричала:

— Тырдёв! Стой! Назад!

И одновременно с её криком раздался сухой треск выстрелов.

Если Аля была неразлучна с Таро, то у Игоря всегда был при себе «макаров». Он давно уже нашарил и расстегнул кобуру, теперь оставалось только выхватить пистолет и наметить цель. Громкий вопль одного из десантников и мат его товарища сообщили, что враги нашли цель раньше Валуйского.

Пол под ногами плясал, оперативники вручную помогали лебёдкам вытягивать трос, машина накренилась — пилоты сообразили, что представляют собой отличную статичную мишень, и пытались изменить ситуацию.

Земля удалялась. Вертолёт набирал высоту. Игорю показалось, что он видит силуэт в зарослях ежевики. Ухватившись рукой за скобу в потолке, Валуйский высунулся наружу, прицелился… выстрелил раз, другой, третий — крика с земли не расслышал, но «силуэт» упал на землю, всплеснув руками. И тут же по днищу вертолёта полоснула автоматная очередь. В предплечье словно воткнули огненную спицу, пальцы разжались, за шиворот рванула чья-то сильная рука, и «макаров» упал…

Нет, стукнул о скобу в потолке, отлетел на колени к Але.

Уфф…

Игорь успел выдохнуть с облегчением: родной «макар» не достался таёжным бандитам. И сразу же стиснул зубы, чтоб не застонать: он только теперь понял, что его ранили.

…Рокот мотора. Далёкие взрывы. Гул винта. Стрекотание пулемёта. Обрывки фраз:

— На помощь!..

— Мать твою, поднимай!

— На себя…!

— Вооружённая группа!..

— Вы там вообще…?!

И, перекрывая эту какофонию — спокойный уверенный голос, эхо под сводами черепа:

— Кровь-кровица, красная девица, по полю гуляла, узелки вязала…

Аля отстегнула ремни и перебралась на пол, к судорожно скребущему пальцами раненому десантнику. По приказу Сочиной с него стянули брюки — а лужа крови подбиралась уже к ботинкам Игоря, сидевшего в самом хвосте.

Яркая, алая… артериальная.

— Сколько нам ещё лететь? — спросил Валуйский Семёнова.

Тот показал четыре пальца. О четырёх часах речи идти не могло, значит, минут сорок.

Сорок минут с перебитой бедренной артерией — вертолёт тряхнуло, раненый съехал к хвосту, и Игорю стало видно, что ногу десантнику разворотило основательно и очень близко к паху — не вдруг перетянешь… да и не перетягивает никто, Аля всех разогнала.