Николай Чергинец - Илоты безумия

— Меня зовут Леонид Карлович. Я тоже из России. Звание, которое я там имел, — майор. Возглавляю в Центре русский отдел. Пришел сюда, в отличие от вас, капитан, добровольно и не жалею об этом. Хочу перестройку завершить в России и во всем мире одновременно. Мне доложили, что вы и ваш подчиненный рядовой Полещук проявили благоразумие и согласились сотрудничать с нами. Не скрою, мы обязаны проверить вас, а затем принять решение по вашей дальнейшей судьбе. Сейчас у меня есть к вам несколько вопросов. Обучали ли вы своих солдат штурму укреплений, захвату, скажем, объектов, аэродромов, зданий?

— Конечно. Этим занимаются, по-моему, все армии мира, особенно разведчики, спецназ, десантники.

— Правильно. А каким стрелковым оружием владеете?

— По-моему — любым, стрелковое оружие, какой бы страной ни производилось, если говорить о механизме, в принципе, мало чем отличается друг от друга.

— А как насчет гранатометов, минометов?

— Нет проблем.

— О карте, конечно, нет смысла спрашивать?

— Естественно.

— А если бы вам предложили принять участие в боевых действиях?

— Против кого? Надеюсь, не против своих?

— Ну, об этом позже, — уклонился от ответа Леонид Карлович. — Курите, капитан?

— Нет, как-то мимо меня прошла эта забава.

— И не жалейте. Курить — здоровью вредить. Иностранными языками, конечно, не владеете?

— В школе, а затем в военном училище немного английским занимался. Могу читать, кое-что перевести, но лучше получается со словарем.

— Минировать приходилось?

— Я же — командир роты. Все, что должна делать рота, — обязан знать и уметь. В Афгане приходилось и ставить мины, и снимать их.

— С ядерным оружием, конечно, дел не имели.

— Нет. В училище в общей форме проходили. Больше внимания уделяли защите от воздействия ядерного взрыва и действиям на зараженной местности.

— На аэродромах, в портах по обслуживанию военных судов не приходилось работать?

— Никак нет.

— Как относитесь к Советскому Союзу?

— Как и все нормальные люди. Это же моя Родина. Там я родился, там живет моя семья, родители, родственники…

— Ну, а то, что эта Родина послала вас в Афганистан, где вы попали в плен, были унижены, чуть выжили, — не задумывались над этим?

— Нет. Я солдат и обязан выполнять приказы. Такой порядок в любой армии.

— Многого вы еще не понимаете. Ну, ничего, побудете у нас, пооботретесь немного, тогда с другой стороны посмотрите на себя. А пока я вам как офицер офицеру обязан помочь. Предлагаю вам сотрудничество. Я освобожу вас от физических работ…

— И Полещука?

— Хорошо, — засмеялся майор, — и вашего солдата тоже.

— Леонид Карлович, а в каких вы войсках служили? Лицо майора сразу же сделалось хмурым:

— Вот что, Мельников, давайте впредь договоримся, вопросы буду задавать я. По крайней мере, так будет первое время, пока не смогу получить доказательства вашей лояльности. А теперь идите и пришлите сюда Полещука.

Мельников, попрощавшись, вышел в коридор:

— Заходи, Владимир. Я тебя буду ждать на улице.

Дино сидел на корточках у дерева с большими листьями. Увидев Мельникова, он встал:

— Володя еще задерживается?

— Да. С ним еще беседует Леонид Карлович. А ты, Дино, молодец. Мы с тобой познакомились совсем недавно, а ты уже хорошо говоришь по-русски.

— Спасибо. Мне очень нравится русский язык. Я мечтаю поехать в Москву учиться. У вас есть университет имени Патриса Лумумбы. Слышали?

— Конечно. Там очень много иностранцев учится, по-моему, больше всего из африканских стран.

— Да, да. Я хочу туда поступить. Заработаю немного денег и поеду в Москву.

— Дино, но ты здесь об этом никому не говори… могут не отпустить.

— Да, да. Я понимаю. Я говорю только вам, моим друзьям.

— И Леониду Карловичу не говори.

— Конечно. Он нехороший человек, я это знаю.

— Почему?

— Он убежал из своей страны, он предал ее. Вчера я видел, как он бил одного русского солдата.

— За что он бил его?

— Тот не хотел работать, говорил, что ему болит рана, а Леонид Карлович стал на него кричать, а затем бить, потому что солдат ему сказал слово «шкура».

— Ясно. Дино, а где живут русские?

— Я покажу вам, когда будем идти обратно, но только об этом никому не говорите. Я делаю то, что здесь категорически запрещено, за это могу поплатиться жизнью.

— Я понимаю, друг. Ты уж извини нас, но пойми, мы не знаем, в чьи руки попали, для чего мы им нужны, что они хотят сделать с нами. А здесь вокруг нас — завеса молчания и секретности.

— Извиняться не надо. Я все понимаю. В этом лагере нет коммунистов и капиталистов. Здесь есть узники и их хозяева. Керим и его приближенные, по-моему, задумали плохое дело. Они не зря выбрали это место.

— Это почему же?

— Дело в том, что Надор превратился в один из центров контрабанды. Здесь продается все: и одежда, и обувь, и магнитофоны, и телерадиоаппаратура. Продается это чаще всего партиями, и товар отсюда расходится по всем крупным городам Марокко — в Рабат, Касабланку, Фее и дальше к югу. Здесь много торговцев и покупателей из Испании, Алжира и других стран. Значит, в эту страну легко попасть любому человеку, привезти любой груз. Керим этим и пользуется.

— А как товар провозится в страну?

— Рядом граница с Мелильей — испанским анклавом на территории Марокко, откуда и переправляют контрабандисты основную часть товаров. Поэтому Кериму не составляет труда доставить в Марокко любого человека и любое оружие.

— Откуда ты все это знаешь, Дино?

— Мой брат — член клана профессионалов.

— Каких профессионалов? — не понял Мельников.

— В Надоре небольшая группа контрабандистов, которые занимают высшую ступень в контрабандистском мире. За их умелые действия их и называют профессионалами.

— Дино, а тебе разрешают бывать в Надоре?

— Одному — нет. Но довольно часто меня берет с собой кто-либо из руководителей. Я же прекрасно знаю город и многих торговцев. Мы для нашего Центра закупаем продовольствие, виски, напитки.

В этот момент из здания вышел Полещук, и разговор был прерван.

Обратно своих подшефных Дино повел другим путем — через заросли и несколько возвышенностей. На одной из них Дино, двигаясь впереди, остановился и показал на копошившихся недалеко внизу людей. Их было десятка два:

— Вот ваши соотечественники, а живут они вон в том длинном доме.

Мельников и Полещук замерли на месте и заворожено смотрели на молодых парней. Все в изорванной одежде, измученные, под контролем трех вооруженных конвоиров, сидевших в теньке под деревом, они собирали два металлических здания, точно таких, как барак, в котором жили.

— Дино, а нам нельзя к ним подойти? — умоляюще, почти шепотом спросил Мельников.