Юрий Кемист - Три выбора

Все разговоры в комнате сразу умолкли и женщины с интересом прислушивались ко мне. Точнее, пытались понять из произносимых мною слов, каково настроение шефа и скоро ли он появится?

Я услышал в трубке вежливо-равнодушное:

– Слушаю вас, Юрий Александрович! Вы где? В Менделавочке?

Я ответил:

– Нет, в Менделавочке сегодня нужный мне человек принять не сможет…

Он нервно прервал меня:

– Так вы дома?!

Я понял, что его волнует и, закипев внутри, объяснил как можно более спокойным тоном:

– Нет, Василь Василич! Я не в гостинице отдыхаю, не дома чаи гоняю, а на рабочем месте обсуждаю производственные вопросы с сотрудниками нашего коллектива.

Он, видимо, осознал, что «перегнул палку», и уже примирительно и спокойно сказал:

– Ладно, Юрий Александрович, оставьте ваши под…и и говорите по существу.

Я продолжил:

– Вот тут Владимир Иванович предлагает съездить к его знакомому во ФГУП «Кремлин»… Говорит, что мы там найдем поддержку по сажевому сырью и вообще… Обещает полезный контакт…

Некоторое время я молча слушал, а все смотрели на выражение моего лица особенно внимательно – это был в данный момент единственный реальный источник информации о реакции шефа. Наконец, я сказал:

– Хорошо, Ефим Васильевич! Понял вас. Конечно, будем… Передаю ей трубочку…

И, обернувшись к Елене Никоновне, протянул ей трубку:

– Вас!

Елена Никоновна взяла трубку и бодрым тоном произнесла:

– Слушаю вас, Давид Ильич!

После этого она замолчала, слушая собеседника, и выражение ее лица стало меняться: из него как-то быстро улетучилась деланная бодрость, она посерьезнела, потом чему-то явно удивилась, взглянула на Владимира Ивановича, потом – на меня и, наконец, уже совершенно с другой интонацией – с какой-то странной упрямой покорностью – сказала:

– Хорошо, Василь Василич! Все сделаю и все подготовлю. А в банке проблем не будет и Людмиле Васильевне я все потом объясню… До свидания, Василь Василич!

Все молча ждали наших с Еленой Никоновной разъяснений. Я, обращаясь к Владимиру Ивановичу, сказал:

– Добро получено, едем. Только велено обязательно вернуться и доложить не позже шестнадцати тридцати.

Елена Никоновна, снова сделавшись непроницаемо-серьезной, вернулась за свой стол, раскрыла какую-то папку и обратилась уже ко всем:

– Шеф сказал, что будет часам к четырем, что обедать можно идти, но не сидеть в кафе по два часа, и чтобы без него не расходиться…

Было понятно, что она не договаривает чего-то очень важного, но эту информацию она все равно никому не скажет, так что и спрашивать было бесполезно.

Переглянувшись – со значением! – женщины вернулись к своим делам, а мы с Владимиром Ивановичем надели плащи и пошли к выходу…

Глава 7

На улице по-прежнему дождило и было мокро и противно. Мы прошли на стоянку и Владимир Иванович, сев в машину цвета «Манхэттен», сразу включил обогрев. В машине быстро стало тепло и даже открытие окон – оба мы, естественно, сразу закурили – не испортило ощущения тепла и уюта.

Владимир Иванович, видимо, тяготился моим молчанием, но любопытство свое сдерживал. Однако после третьей затяжки своим «Парламентом» он не выдержал:

– Ну, таки что же вам сказал этот свадебный генерал? Какие «стратегические цели» обозначил? И что вашему шефу на этот раз не понравилось? Я же видел, как вы дергались при разговоре…

Я спросил:

– А почему это вы говорите «вашему шефу»? Вы-то сами что, не у него разве работаете?

Владимир Иванович огрызнулся:

– Не финтите, Юрий Александрович! Вы с ним «пуд соли съели», а я – «не пришей п…е рукав»!.. Простите за непарламентское выражение…

И уже спокойнее, но требовательно, повторил:

– Так чего он хотел?

Я рассказал, что шеф велел «посмотреть» человека, к которому мы идем, понять, что это за «контора» («Они же ведь сами ничего, кроме Указов, не производят. Откуда у них сырье для сажи?»), а если что-то там реально, то не мелочиться и меньше пяти цистерн не просить. Просил он также – и это меня насторожило – обязательно вернуться на работу и лично ему все доложить.

А умолчал о том, что посмотреть мне было велено не только на «кремлевского человека», но и на то, как с ним будет говорить Владимир Иванович, нет ли тут сговора и измены, а если нет, то действительно ли «этот балабол и фанфарон в полковничьих погонах имеет там вес и может хоть что-то порешать».

Владимир Иванович хмыкнул:

– А ещё, конечно, и за мной велел «приглядеть»… На всякий случай! Ладно, все ясно, поехали!

И он легко тронулся с места, вполне профессионально лавируя по лужам между стоявшими на стоянке машинами…

В Центр по набережной мы ехали недолго – в такую погоду было меньше машин, да и время было самое «спокойное» – на работу все, кто ездит на машинах, давно приехали, а с работы уезжать ещё рановато. И я спокойно любовался своеобразной красотой Мошквы-реки, тянущимися вдоль нее по противоположному берегу промышленными зонами (даже клуб там был с названием «Zона»!), переходящими в исторические ансамбли Симонова монастыря, Крутицкого подворья и Новоспасского монастыря, резко обрывающимися комплексом гостиницы «Россия», которая доживает свои последние дни и уступает пространство собственно кремлевским красотам.

На повороте с Варварки в Никольский переулок стоял шлагбаум и какая-то будка.

Владимир Иванович отнесся к этому совершенно спокойно и припарковался чуть дальше, заехав при этом с полметра на тротуар. Я спросил:

– А разве так можно?

Он ответил:

– Не знаю… Но делаю так всегда. Мент на гусара не нассыт, гусарский ментик защитит!

Мы вышли из машины и пошли пешком. В будке никого не было, и в переулок мы прошли совершенно спокойно. Я удивился не тому, что в этом узком переулке, за шлагбаумом, стояло довольно много автомобилей – должны же сотрудники Администрации Президента где-то ставить свои машины! – а качественному составу техники на этой парковке. Судя по маркам автомобилей, их владельцы «не тянули» даже на средний класс, не говоря уж об ожидавшемся мною обилии VIP-персон. Недалеко от церкви я увидел даже какой-то старенький «Жигулёнок».

Стало ясно, что эти «ребята» из Администрации в большинстве своем ещё очень далеки от «насыщения», а потому лямку свою будут тянуть круто, не обращая внимания на хрипы и стоны экономики, шею которой эта лямка плотненько обвивала…