Юрий Кемист - Три выбора

Совсем недавно, когда к картине Леонардо применили «допрос с пристрастием второй степени» (как пишут в Интернете, картину «„Дева Мария в скалах“, написанную в 1483 году для алтаря миланской капеллы, просветили в интенсивном инфракрасном свете»), то под основным, ясно видимым красочным слоем, нашелся новый шедевр. «Если приглядеться, видно коленопреклоненную молодую женщину с вытянутой правой рукой и что-то, что при известном усилии воображения можно определить как колыбель. Скорее всего, это должен был быть сюжет „Богоматерь и Иисус в колыбели“».

Отсюда я, кстати, сделал вывод о том, что применение к картине технологии допроса «второй степени» (сильного воздействия без членовредительства) было вовсе необязательным. Мощный поток красного и инфракрасного света, конечно, улучшает прозрачность старых красочных слоев, но используется этот прием обычно для исследования относительно «молодых» картин. А у столь старых, многовековых, красочных слоев прозрачность и так достаточно велика. Искусствоведам нужно было только «взять глаза в руки» и внимательно присмотреться к сокровищу. Просто приглядеться к шедевру, уже долгое время открытому для их «ученого взора» (уж в этой-то области спектра – слава Богу! – никакие особые приборы нам вовсе и не нужны), а не «скользить по поверхности» рассеянным взглядом сытого удава, гипнотизируя публику извечными своими причитаниями о «пленительной воздушной дымке великого мастера»…

Запомнил я и строку, ставшую заголовком этой статьи, которая теперь, в свете моего нынешнего мировосприятия, звучит для меня совсем по иному и гораздо более глубоко, чем тогда, когда по радио и с телеэкрана чаще неслась другая, с первого взгляда вполне аналогичная, поэтическая версия этой же мысли: «Ленин – всегда живой, Ленин – всегда с тобой…».

На некоторую неуклюжую нарочитость названия обратил мое внимание известный писатель-фантаст Владимир Савченок, ныне живущий в «престольном граде Кыиве», с которым мы переписываемся и к которому я посылал статью для обсуждения.

Статья Савченке в целом очень понравилась, что для меня, естественно, приятно. Он написал о ней так: «Название, прямо сказать, расхолаживающее, барабанное; поэтому не сразу и статью скачал, и за чтение принялся. Но, прочтя, увидел, что это вовсе не апологетика, дельно, критично. Названо неудачно, из-за этого многие кому надо, статью не прочтут, а те, кому не надо, прочтут – без толку».

Савченок обладает непростым характером и далеко не во всем я с ним согласен. Как и он со мной. Он вообще человек определенный и решительный. И не комплексует, как я, когда в адрес какого-то достаточно хорошо знакомого корреспондента нужно высказать критические оценки. А пишет просто, как написал он мне недавно по поводу другой моей статьи: «Мое мнение о Вашей статье отрицательное». Коротко и ясно!

Но то, что он считает статью «о Ленине» дельной – это искренно, а потому и приятно, и ценно. Однако менять названия я не буду. В свете получившей в последнее время широкую известность концепции американа Макса Тегмарка, в соответствии с которой личное бессмертие является столь же естественным следствием из квантовомеханических законов, как и пресловутый дуализм «волна-частица», строка о многовременности ленинского существования тоже может рассматриваться как предвосхищение, но уже не в искусствоведении, а в современной физике.

Статья «о Ленине» уже достаточно «вылежалась», в нее были внесены поправки, которые я всегда делаю после обсуждения текста с «внутренними рецензентами», которых выбираю сам, исходя и из их профессионализма в данной области, и, разумеется, от степени моего доверия к ним. Теперь в нее следовало внести только некоторую редакторскую правку.

Статья была посвящена одному из важных аспектов эвереттики – историко-филосфской трактовке теории Хью Эверетта. Эта, теперь знаменитая теория, наиболее известна тем, что она включила понятие о «параллельных реальностях» в современную физику. Как эта трактовка квантовой механики сказывается на Истории, что такое «личность» с эвереттической точки зрения на примере личности Ленина, и было основным содержанием статьи.

Я решил прочесть статью «свежим взглядом» и открыл папку, озаглавленную «О жизни Ленина, или „Многих мнимых Героев мы видели“»…

И снова непонятная истома сковала мою руку, потянувшуюся к домашней, пенковой трубке, привезенной из Турции, трубке в форме головы мамелюка, каковая вдруг открыла глаза, закрыв при этом мои.

… Веки снова превратились в экран, на котором возникла уже не прежняя комната, а кабинет шефа. Мой взгляд принадлежал теперь какому-то другому человеку, который входил в кабинет не через нашу общую комнату, а через ту, «персональную» шефовскую дверь, которая вела в кабинет из коридора. В кабинете не было темно, поскольку светились ярким красным цветом батареи отопления, да и лунный, не менее яркий свет этой чистой морозной ночи, свободно проникал через большие стеклянные окна.

Владелец моих глаз подошел к столу Василия Васильевича и принялся осторожно перебирать лежащие на столе бумаги. Их было немного – не любил шеф захламления своего стола – и незнакомец фотографировал каждую из них каким-то хитрым цифровиком, после каждого снимка проверяя по дисплею качество кадра. Если оказывалось темно или нерезко, он повторял снимок.

Закончив с документами, лежавшими на столе, неведомый мне ночной гость перешел к ящикам стола. Правый, расположенный у окна, содержал в себе кофейную чашку, пачку тоненьких сигарет и упаковку ароматических палочек. Последние почему-то заинтересовали его, и он сфотографировал их фирменную наклейку. Предметы он брал аккуратно и клал точно на те места, где они первоначально лежали. Закончив с осмотром правого, неизвестный перешел к левому ящику.

Здесь было гораздо темнее – на это место падала тень от шторы и сюда не попадало свечение отопительных батарей, расположенных под окном. Однако, как оказалось, посетитель кабинета был готов к такому повороту событий. Он поднял руку и включил находившийся на опоясывающем голову обруче маленький фонарик.

Это было очень странное ощущение – непредсказуемое движение не моих рук не моего тела. Почему оно оказалось для меня новым и неожиданным? Ведь чужие руки работали и при осмотре других вещей и документов на столе! Я быстро осознал причину этого – там руки работали как бы автоматически, их движения были предопределены положением предметов и представлялись вполне естественными, а здесь не принадлежавшие мне руки должны были помочь попавшим в затруднение моим глазам.

И помогли очень вовремя. Если бы не свет фонарика, то и подсвечник-менора и нелепый часовой агрегат могли полететь на пол из-за неловкого движения этих рук, не предупрежденных плохо видящими в сумраке глазами.