Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека

— Рад познакомиться с вами, да? — сказал Дженкин. Он был высокий и худой, с большими руками и ногами, длинной челюстью, торчащими ушами и близко поставленными бледно-голубыми глазами. Локоны его седых зачесанных назад волос спадали на шею.

Все пятеро сели за стол, служанки принесли еду, Богль подал вино. Альфред Тичборн подергивался и ерзал так, что перещеголял даже Суинберна.

— Чем я могу помочь вам, сэр? — спросил его Бёртон. — Вы хотели бы знать мое мнение о Претенденте?

— Вздор, — в ярости воскликнул Тичборн, — обыкновенный дешевый мошенник! Нет, Бёртон, я хочу, чтобы вы выгнали проклятую ведьму, пока она не выгнала меня!

— Ведьму?

— Да, леди Мабеллу! Гнусная колдунья, которая хочет видеть меня, последнего из Тичборнов, мертвым!

— Сэр Альфред полагает, что в дом наведывается жена… вот этого человека, — пояснил Дженкин и указал на портрет.

— Вы действительно видели призрака, сэр? — спросил Суинберн.

— Трижды!

— Сознание способно выкинуть весьма убедительные трюки, особенно в состоянии возбуждения, — предположил Дженкин.

— Я не вообразил ее себе! — крикнул баронет. В этот момент громко звякнула упавшая поварешка, которую уронила одна из служанок.

— Осторожнее, юная леди, должна быть дисциплина! — рявкнул Лашингтон. — Случайность, я думаю. Не имеет значения. Сходите-ка, милочка, и принесите новую.

— Погодите, — прервал его Бёртон. — Как вас зовут, мисс?

— Кристина Розано, сэр, — ответила девушка, покраснев как свекла, и сделала книксен.

— Вы тоже видели призрака, мисс Розано?

Девушка сглотнула, облизала губы и беспокойно оглядела каждого.

— Я… я…

— Вы можете говорить совершенно свободно, — сказал Лашингтон. — Прошу прощения, что рявкнул на вас. Военная привычка. Что вы видели?

Девушка шмыгнула носом и заговорила:

— Прошу прощения, сэры, там есть коридор, ведущий на кухню. Две ночи назад, ну, перед рассветом, мне не спалось, и я захотела пить. Вот пошла я этим коридором и слышу: тук-тук-тук. Я-то подумала, это миссис Пиклторп, там наверху, чем-то стучит.

— Пиклторп — это наша повариха, — объяснил Лашингтон Бёртону и Суинберну. — Значит, не мышь, как я думал. Хотя нет. Не думал то есть.

— Да, сэр, повариха. Вот иду я на кухню и думаю: посмотрю, всё ли там в порядке. И вдруг, в коридоре… там… там… — Девушка сильно задрожала и закрыла лицо руками. — О-о-ох! — простонала она.

— Что вы увидели, мисс Розано? — спросил Бёртон.

Она посмотрела вверх. Ее лицо из пунцово-красного стало мертвенно-белым.

— Женщину, сэр, но сделанную из тумана. Она стучала по стене, а потом как повернется и как поглядит на меня!

— Вы видели ее глаза?

— Д-да! Ей-богу, такого страха ни в жисть не видала: как черные булыжники, плавающие в облаке! Она так зло посмотрела на меня и — пуфф! — исчезла. Будто ветер дунул — и нету, словно дым унесло!

— Да, — крикнул сэр Альфред, — эти глаза! Силы небесные, они ужасны!

— Благодарю вас, мисс… э-э-э? — сказал Лашингтон.

— Розано, сэр.

— О, очень приятное имя: напоминает мне о… э-э-э… о цветах. Ну, что ж, возвращайтесь к своим обязанностям, пожалуйста.

Девушка кивнула и выбежала из комнаты. Суинберн посмотрел на Бёртона и приподнял бровь. Бёртон слегка пожал плечами и повернулся к Тичборну:

— А вы, сэр Альберт, видели то же самое?

— Да! Я слышу этот чертов стук почти месяц — и всегда ночью!

— Месяц? То есть он начался примерно тогда, когда в доме остановились все часы?

— Действительно, вы правы. Каждый раз, когда я слышал стук, я шел туда, но он тут же прекращался, и я ничего не видел. Но вот две недели назад, где-то часа в три утра, я не мог заснуть, пошел в библиотеку, закурил сигару и решил почитать. Я сидел в одном из этих кресел с высокими спинками, лицом к камину. Если ты в нем сидишь и кто-нибудь входит, то он тебя не видит, хотя ты тоже его не видишь. И вот, незаметно для меня, кто-то вошел.

Сэр Альфред вздрогнул, обхватил себя руками и замолчал, глядя на тарелку; он не съел еще ни куска. Впрочем, за этим столом никто не уделял еде большого внимания.

— Внезапно с другой стороны комнаты послышался стук, и я чуть не выпрыгнул из кожи. Звук такой, словно кто-то простукивает деревянные панели дальней стены: тук-тук, тук-тук. Снова и снова, вдоль всей стены. Я наклонился над ручкой кресла, посмотрел назад и увидел призрака.

— Ту же самую женщину, которую видела мисс Розано?

— Вплоть до малейших деталей! Она плыла вдоль стены и поднятой рукой стучала по панелям. Я смотрел на нее, не побоюсь признаться, парализованный страхом. Прошло полминуты — и что-то, не знаю что, предупредило призрака, что в комнате кто-то есть. Внезапно она обернулась, и пара черных как смоль глаз посмотрела на меня с такой откровенной ненавистью, что я закричал от ужаса. А потом она исчезла именно так, как рассказала девушка, — словно ее ветер сдул. — Сэр Альфред взглянул на портрет. — Это была леди Мабелла, — прошептал он.

— Почему вы так думаете?

— Глаза.

— Но, черт побери, леди Мабелла умерла несколько веков назад! Откуда вы знаете, какого цвета были ее глаза?

Тичборн встал.

— Подождите здесь, — сказал он, — я вам кое-что покажу, — и вышел из столовой.

— Что скажете? — тихо спросил Бёртона Лашингтон.

— Если бы призрака видел только сэр Альфред, тогда я бы решил, что у него душевное расстройство, — ответил Бёртон. — Но мы слышали рассказ девушки. Да и сами вы тоже ведь слышали стук.

— Я ничего не слышал, — сказал доктор Дженкин, — а у меня очень чуткий сон, да?

— Не буду спать всю ночь, — восторженно объявил Суинберн, — хочу увидеть это загадочное привидение своими глазами!

— Часы тоже нельзя не принимать во внимание, — добавил Бёртон, — это доказывает, что в доме происходит что-то действительно очень странное.

— В таком случае, добавьте сюда и оружейную, — сказал Лашингтон.

— Как вы сказали?

— Все ружья в доме испортились. И этому нет объяснения. Сейчас в поместье исправны только те ружья, которые смотритель хранит в своей комнате.

— Что-то невероятное! Прав ли я, полагая, что они перестали работать одновременно с часами?

— Не уверен, но, похоже, так оно и есть.

Какое-то время все молча ели, пока не вернулся сэр Альфред с листом пергамента в руках. Он сел и сказал:

— Послушайте, что здесь написано. Это стихотворение хранилось в семье на протяжении многих поколений. Никто не знает, что оно означает. — И он прочел: