Юрий Леж - Перевертыш

— Карнач, что такое? — возмутился Мишин, заметив уборщика. — Был же приказ — очистить территорию аэропорта от гражданских лиц…

— Сей минут, товарищ капитан, — козырнув, поспешил к уборщику Маслов, — и где это он заховаться ухитрился…

Пока старший лейтенант добежал до уборщика и начал что-то втолковывать ему, безбожно коверкая выученные по разговорнику слова, из служебного коридора выглянула вихрастая голова одного из младших диспетчеров. Парнишка, поискав глазами по залу Мишина, выкрикнул:

— Подлетают!

«Как всегда, все в одно время, — недовольно поморщился Мишин, направляясь через систему турникетов на взлетное поле, — тут тебе и непонятный уборщик вылез, и самолет на подлете…» Впрочем, престарелого уборщика Мишин не опасался, восприняв его просто, как дурную примету.

В пустом безоблачном небе над взлетным полем быстрыми стрелками промелькнули две пары истребителей, и через несколько минут после них появился… как-то самолетом даже было неудобно было называть этого шестимоторного гиганта с пятидесятиметровым размахом крыльев. Продолжившие эскортное кружение истребители рядом с ним смотрелись малоразличимыми точками. Снижающийся пологими, плавными скачками, монстр нацелился на ближайшую к Мишину посадочную полосу, и уже через минуту все пространство вокруг было заполнено оглушительным шумом двигателей…

…Перетерпев грохот двигателей, душераздирающий скрип резины колес, оставляющих на бетоне черные полосы, Мишин терпеливо ждал, когда же этот гигант прекратит рулежку и остановится. Но вот и двигатели уже заглушены, и легкий прохладный ветерок развеял запахи сгоревшего авиабензина, когда, наконец-то, из какого-то ангара к самолету двинулся высокий крутой трап на колесиках, толкаемый сразу двумя патрульными с заброшенными на спину штурмгеверами в сопровождении одного из диспетчеров одиннадцатой воздушной, то ли вышедшим поразмяться после долгого сидения за экраном локатора, то ли по инструкции обязанным встречать приземлившийся самолет.

Трап пристыковали к нетерпеливо дергающемуся пассажирскому люку на борту самолета, и первым на землю лихо сбежал, почти скатился, моложавый майор с общевойсковыми погонами и почему-то с массивной, старинной тростью в руках. Капитан Мишин дернулся было подойти к нему, что бы доложиться, но майор жестом попросил подождать.

Следующим по неудобной, крутой лесенке, неуклюже переставляя плохо его слушающуюся левую ногу, спустился мужчина лет пятидесяти, в странной, короткой, кожаной куртке с только-только входящими в обиход металлическими застежками-«молниями», в кожаных брюках, с длинными и густыми, слегка развевающимися на ветру, волосами с сильной проседью. Спустившись на землю, он тут же подхватил из рук майора трость и уже уверенными шагами сам направился к Мишину, успевшему заметить, как следом из самолета начинает выходить невысокая, крепко сложенная блондинка в строгом пиджаке, едва ли не мужского покроя, и довольно короткой юбке.

— Товарищ Мишин!

Человек в кожаной одежде радостно улыбался, но видно было, что делает он это через силу, потому что долгий полет вымотал его и физически, и морально.

— Так точно!

— Спасибо, что встретили, — искренне сказал гость и представился: — Октябрьский Егор Алексеевич. Мои мандаты, я думаю, можно будет показать и попозже.

— Так точно, товарищ Октярьский, — согласился с личным представителем высшего начальства капитан Мишин. — У нас тут редко из Москвы прилетают, вряд ли путаница могла произойти.

— А вы молодец, товарищ Мишин, только зовите меня по имени-отчеству, мне так привычнее, — сказал Октябрьский. — И заодно познакомьтесь…

Позади к личному представителю уже пристроились: вышедший первым из самолета майор, блондинка и седенький, пожилой мужчина с докторским саквояжем в руках, в потертом, ношеном-переношеном пальто, ну, вылитый земский врач с дореволюционных фотографий.

— Мой, скажем так, телохранитель, ну, и офицер по всяким особым поручениям майор Прошин. Доктор Соболев Алексей Андреевич. И фройлен Марта.

Вопреки бытовому этикету, Октябрьский представил своих спутников, видимо, по рангу. Впрочем, ранг некой Марты, улыбнувшейся капитану белоснежной улыбкой, трудновато было определить. Вряд ли личный представитель настолько нескромен, что потащил через всю страну, да еще и океан в придачу, любовницу. А личная секретарша в такой поездке как бы и совсем нужна.

Впрочем, гадать Мишин не стал, назвав спутникам Октябрьского свои имя-звание-должность, после чего предложил:

— Подождете минуту? прямо сюда подадут автобус…

— А где он сейчас? — живо уточнил Октябрьский. — Если недалеко, я с удовольствием пройдусь, до тошноты устал сидеть в самолете.

— Тогда — прошу, — указал Мишин на здание аэропорта. — Проходим насквозь, и там, на стоянке перед зданием…

— Хорошо, пойдемте, друзья, — позвал своих спутников Октябрьский, и вся делегация двинулась вслед за ним.

Подлаживаясь под рваный, хромой шаг Октябрьского капитан просто из вежливости осведомился:

— Как долетели?

— Спасибо, — засмеялся Егор Алексеевич. — Лучше уж поездом, честное слово. Все-таки, пятнадцать часов, все время сидя, а под тонкой полоской металла почти восемь верст до земли… Вот сколько летаю, а никак привыкнуть не могу…

Он снова засмеялся, а Мишин, улыбнувшись в ответ, лихорадочно прокручивал в голове, «прокачивал» личность представителя. Среди своих он никогда не видел Октябрьского, даже мельком, среди ответственных работников аппарата ЦК, Политбюро, Верховного Совета, таких тоже с ходу не вспоминалось.

— Поездом до нас не добраться, — поддерживая разговор, ответил капитан.

— Да уж, забрались за океан, — согласился Октябрьский, — но и на корабле было бы все-таки лучше, особенно, если не спеша, на каком-нибудь лайнере… Но у нас не спеша не бывает, даже на похоронах. Вы не напрягайтесь, Пал Сергеич, нет смысла. Ну, не можете вы держать в памяти всех мелких клерков страны…

Егор Алексеевич лукаво посмотрел на капитана и дружелюбно заулыбался. Тот улыбнулся в ответ не менее приветливо. «Мелкий клерк с полномочиями, как минимум, наркома, — подумал Мишин, — да еще и с такой внешностью, что хоть в кино снимай. И хромой. Это он ведь не перед вылетом ногу повредил. И даже не год назад. Сразу видно, что с тростью чуть ли не с рождения ходит… и раскусил меня с полувзгляда, будто всю жизни в нашей службе…»

Едва они вышли на площадку стоянки, как их общее внимание было привлечено накаляющимся скандалом у самого въезда-выезда, где уже покрасневший от натуги майор с голубыми петлицами авиатора и патрульный сержант, перекрывающий вход, о чем-то спорили на повышенных тонах.