Юрий Леж - Перевертыш

— …И тут меня осенило, — продолжал рассказывать Дед. — Ведь у моего ж друга мечта есть, ну, пусть и не всеобщий мир во всем мире, до него еще дожить надо, а вот черненькую девку попробовать… мы её, конечно, напоили, накормили, но так — слегка, что б не вырубилась, как бревно… и за тобой послали…

Расплывшийся в улыбке Дед за руку подтащил поближе к Успенскому негритянку и принялся вертеть её перед старшим сержантом, как работорговец, нахваливающий свой товар где-нибудь на невольничьем рынке лет сто назад. А Успенского немного развезло от теплой, да со сна выпитой, водки, и он с удовольствием осматривал и ощупывал девчонку. Впрочем, Пан заметил, что ей такое отношение даже нравится. «Вот ведь люди, — подумал неприязненно снайпер, — за деньги всё над собой делать позволяют, да еще и улыбаются…»

— Ну, значит, мне надо бы еще сто граммов выпить и пробу с сюрприза снимать… — сказал Успенский, распалившийся вертлявой попкой негритянки.

— А где у вас тут пробу-то снимают? — спросил Пан, подымаясь с места.

Дед небрежно махнул в сторону закутка, из которого и появилась экзотическая проститутка. На всякий случай зажав в ладони рукоятку «семена», Пан вошел в отгороженное от основной комнаты помещение. Там царил наскоро сколоченный топчан, накрытый старым, потертым, в масляных разводах, матрасом, валялись бушлаты и комбинезоны, давно пришедшие в негодность, но еще не пущенные рачительным Дедом на ветошь.

Сам понимая, что ведет себя по-дурацки, Пан осторожно простучал дальнюю стенку ангара, она была целой и легким гулом отзывалась на удары. «Как это называется, когда за всяким кустом опасность чудится? — подумал Пан, возвращаясь к столу. — Шизофрения что ли?»

— … ты моего Пана не тронь, — говорил Успенский старшине. — Он, можно сказать, на мое место в роте пришел. И не только по снайперскому делу… сегодня — два офицера да трое морских ихних пехотинцев — за ним… Во как. А я помню, в своем первом бою только об одном молился — уцелеть бы…

— Так ты когда молился-то, — перебивал его Дед, — когда с германцами только-только сцепились и думали, что вот-вот и — хана…

— Да тут не в том разница, — говорил уже не слушая никого Успенский, — я вот сегодня Пану взводный фланг доверил, пустой — за ним уже никого и не было… он не подвел… А прозевай он — на полвзвода бы похоронки писать пришлось…

— Там это… — перебил Пан Успенского, тронув того за плечо. — «Барышни легли и просют»… а то, видишь, ребятам-то то же охота побаловаться…

Конечно, в то, что негритянку еще никто не тронул до прихода Успенского с Паном, верилось с трудом, но вот новичкам, скорее всего не досталось черного тела, и они-то как раз и облизывались, поглядывая на вожделенную проститутку.

— Ага! понял, — сориентировался Успенский. — Сейчас дело будет…

Чуток пошатываясь, он поднялся из-за стола, прихватил за руку тихонько повизгивающую от предвкушения девицу и повел её в только что обследованный Паном закуток. За столом установилась относительная тишина. Как и положено в таких случаях, все внимательно вслушивались в происходящее за тонкой фанеркой дверкой. А оттуда доносилось невнятное бормотание, шорохи одежды, а потом — удивленный то ли вскрик, то ли стон негритянки, яростное сопение и звонкие шлепки друг о друга обнаженных тел.

— Ну, вот, дело пошло! — обрадовано сказал Дед, отвлекаясь сам и отвлекая других от важного дела подслушивания. — За это надо выпить…

Вторую половину своей кружки Пан допивал уже легко. Сказалась и общая атмосфера ночного праздника, и нежелание слушать происходящее в подсобке, где на разные лады, все громче и громче стонала негритянка. После выпитого Пана потянуло поговорить, но не просто так, а еще и похвастаться перед новичками, что после вчерашнего боя «старики» уже приписали его к своим, проверенным. Поэтому он и подсел к Деду.

— Дед, а почему у моего взводного такой позывной — «Вещий»? — поинтересовался Пан, впрочем, не ожидая услышать каких-то откровений, а просто показывая остальным, как он запросто общается со старшиной из самых «древних» в батальоне «стариков».

— Ну, то, что он Олег — ладно, — ответил, пьяненько кивая в такт собственным словам, Дед, — не один он Олег в батальоне, не всякого Олега в батальоне «Вещим» зовут, а только его одного. Есть у него предчувствие, особенно перед боем…

Пан вспомнил, как вчера, после возвращения в часть, да и при выходе на позиции спокойно вел себя Вещий. Ну, не то, что бы не волновался, но будто бы и в самом деле предчувствовал, что бой не будет длительным, тяжелым и кровавым для батальона.

— … а вот когда нас сюда чуть ли не с берега, не дав передохнуть, сразу перебросили, вот он тогда и сказал… — продолжал плести кружево легенды Дед. — Тебе вот повезло, что он тебя приметил… да и научит всему, что сам знает и о чем слышал… ты не думай, что Вещий какой-то этакий… все умеет и знает… он что не умеет, то всегда учится…

Из подсобки появился довольный, как обожравшийся сметаны кот, Успенский. Он еще там привел в порядок форму и теперь выглядел просто хорошо удовлетворенным мужиком, а не расхристанным махновцем на отдыхе. Впрочем, воротник штурмкомба был все-таки расстегнут, ремень ослаблен, а походочка — от двери до стола в три шага — разболтана…

— Ух, ну и зверюга, — оценил он негритянку, — так сама и кидается, видать, изголодалась тут по мужикам-то настоящим…

Прислушивающееся к оценке старшего сержанта застольное общество с одобрением загудело, а один из новичков, мужичок уже в годах, лет под тридцать, здоровенный, как лось, похоже и силищи немерянной, смущенно поглядев на сержанта, спросил:

— А может — и мне попробовать?

На секунду наступила тишина, каждый ждал, какое решение вынесет Успенский, то ли заныкает негритяночку «только для себя», то ли позволит всем присутствующим вкусить экзотической любви.

— А чего ж не попробовать? пробуй, рекомендую, — засмеялся Успенский, и компания за столом одобрительно загудела, переговариваясь, чуть ли уже не очередь устанавливая, кто за кем.

Но первым все-таки рванулся в закуток тот самый, что озвучил общий вопрос, младший сержант из новеньких. Видимо, он давно ждал и готовился к этому, потому и опередил всех.

— Вот ведь натерпелся парень, — снова засмеялся Успенский вслед торопыге.

А Дед разъяснил ему, подливая в кружку водки:

— Этот-то лоб здоровый, говорят, в своем райцентре самый-самый был по девкам, всех перепробовал, а тут, видишь ли, ему великий пост, да надолго, вот и соскучился…

— Ну, пусть отрывается на полную катушку, — одобрительно хмыкнул Успенский. — А теперь за что пьем? За победу уже было, придумайте новенькое, да повеселее…