Юрий Алкин - Цена познания

— Да что вы заладили свое? — с раздражением сказал Тесье. — Что мы с ней можем сделать? Она уйдет точно так же, как и все актеры, у которых истекает контракт. Ничего особенного ее не ждет. Конечно, она была здесь только треть срока, так что все будет пропорционально…

«Она уйдет»… «мы позаботимся»… «пропорционально»… Даже в этой гладкой лжи сквозит угроза. Как мне узнать, что они собираются с ней делать? Да какая разница, что именно они сделают. Ясно, что они не собираются выпускать ее. Что делать? Что я могу сделать?!

— Почему вам надо ее удалять? Разве вы не можете добавить одного ребенка?

— А, это будет ваш вклад в эксперимент? — саркастически осведомился Тесье. — Да, теоретически мы можем ввести ребенка в окружение подопытного. Но что вы прикажете делать, если ваш младенец заболеет и умрет? Весь эксперимент и так уже находится под угрозой в результате ваших сексуальных похождений. Только не хватало, чтобы Восьмую стало тошнить от нашей еды.

«От нашей еды»… я чувствовал, что еще немного — и я сам взорвусь.

— А если вдруг выкидыш… — продолжал он, как бы размышляя — Какая глупость! — сказал он вдруг с чувством. — Да вы представляете себе, что вы натворили? Если что-нибудь произойдет при подопытном…

И тут у меня отказали какие-то внутренние тормоза.

— Перестаньте мне пудрить мозги со своим экспериментом! — заорал я, уставясь в стенку. — Можно подумать, мне неизвестно, что никакого подопытного не существует! Мне все равно, что вы тут делаете, но если хоть что-нибудь произойдет с Мари, вы об этом пожалеете!

И неожиданно Тесье умолк.

— Что вы сказали? — спросил он мгновение спустя.

Я перевел дух. Действительно, что я сказал?

— Я вас правильно понял: вы считаете, что подопытного не существует?

Только теперь я осознал, какие именно слова произнес. Что делать? Выкладывать карты на стол? Но ведь я не готов. Ничего толком не продумано. Детали не проработаны. Хорошей версии как таковой не существует… Тесье молчал. Выбора не было.

— Да, вы меня правильно поняли, — проговорил я. — Мне известно это и многое другое. Но даже не думайте о том, чтобы убрать меня. За мной стоит большая организация.

— Ах, вот как, — задумчиво сказал он. — Организация.

— Да, — подтвердил я, мысленно повторяя свои аргументы и содрогаясь от их нелепости.

— И вы можете привести хоть одно доказательство в пользу того, что вы не врете?

И я привел ему доказательства. Здесь было все — и радиометка, и мое специальное задание попасть на место Пятого, и постоянная слежка, и даже «нам известно все о Пьере Шенале». Эта была сумбурная и, наверное, достаточно неправдоподобная речь. Теперь, когда я произносил свои заготовленные фразы, они казались мне ужасно неуклюжими. Но делать было нечего. По крайней мере, у них не было никакой возможности проверить, говорю ли я правду. А не зная этого, они не могли просто отмахнуться от моих слов.

— …поэтому я советую вам просто выпустить ее на свободу как можно скорее. А про все то, что происходит в вашем институте, мы еще поговорим, — закончил я на убедительной ноте.

Реакция Тесье была абсолютно неожиданной.

— Ну-ну, — сказал он и отключился.

Синий тамбур был пуст. Я закрыл дверь, ощутив под рукой легкий толчок замка, и огляделся. Даже если это ловушка, они хотят сохранять видимость правдоподобия до конца. Иначе бы здесь не стоял второй стул. Хорошо… Один спокойный взгляд на эту обновку, два уверенных шага вперед… Если за мной следят, они должны видеть только уверенного в себе агента. Правда, неплохо бы еще знать, как должен вести себя такой агент. Не книжный, а настоящий.

Я опустился на стул, храня на лице безразличие. Они меня побаиваются. Надо поддерживать в них это отношение. Во что бы то ни стало. Их боязнь — это моя единственная надежда. Прошло уже два дня, а с нами еще ничего не произошло. Мари в порядке, я видел ее сегодня. Что же до меня, то сегодня утром я проснулся в целости и сохранности, хотя им ничего не стоило сделать мой сон вечным. Значит, они боятся. Разумеется, они подозревают, что мой рассказ — ложь. Но одно дело подозревать, другое — знать. Я уверен, что уже второй день они мечутся в поисках решения, придумывая, как поступить с нами. Пока все остается по-прежнему. Каждый ведет свою игру. Однако теперь хитрый Тесье что-то задумал. «Вам ничего не угрожает… Мы предоставим вам доказательства». Верить ему, конечно, нельзя. Но не идти было бы глупо. Вполне может быть, что он просто хотел выманить меня в тамбур для того, чтобы убрать без лишних свидетелей. Но убрать меня можно и в спальне, а отказавшись идти, я продемонстрировал бы неуверенность и страх. В моей новой роли такие ошибки с рук не сходят. Поэтому я тут.

Как он пытался выведать, что мне известно! Три беседы, одна длиннее другой. Вкрадчивый голос, настойчиво бормочущий в голове. «Уверяю вас, вы не правы… Все не так, как вам кажется…» И вопросы, вопросы, вопросы. «Как вы пришли к подобным выводам? Что вам известно? Каким образом вы узнали о Шенале?» Мне известно многое, уважаемый вивисектор. А что не известно, то несложно угадать. Но неужели вы рассчитываете на откровенность? И я раз за разом повторял свою версию: мы знаем о вас все, мое местонахождение известно, не делайте глупостей… Надо отдать Тесье должное, глупостей он пока не делал. Он вообще никогда их не делает.

А потом он отключался, и наступали тоскливые часы раздумий. Бесстрашный агент исчезал, и вместо него появлялся напуганный своими открытиями экс-журналист. Он терзался страхом за Мари, стискивал кулаки в приступах бессильной ярости и готов был выть от свинцового чувства неопределенности, охватывавшего все его существо. А за всем этим тихо звенела непривычная, не вяжущаяся с окружающим кошмаром мысль: «У меня будет ребенок…»

— О чем задумался?

Я вздрогнул. Вот так Джеймс Бонд. Даже не слышал, как открылась внешняя дверь.

— Я не…

Кто это? В проеме двери стоял совсем не тот, кого я ожидал увидеть. Я ждал кого угодно — Тесье, Луазо, Катру, бритоголового, даже профессионального убийцу в черной маске, но никак не этого человека. Если это действительно он.

— Так говоришь, тебя послали на мое место? — спросил мой двойник, усаживаясь на стул.

Если что-то и изменилось в нем, то это цвет кожи. Теперь он был загоревший, словно пляжный спасатель. Все остальное осталось таким же: и спокойный изучающий взгляд, и уверенная небрежная манера сидеть, и это умение с первого слова завораживать собеседника. Если бы не загар, я мог бы вообразить, что смотрю в зеркало. Но это не он. Двойников они создавать умеют. Хотя нет. Это может быть именно он. Ведь я не знаю, что они делают с актерами.

— Как тебя зовут?

— А ты стал неприветливым.