Марк Вернхэм - Мертвые не молчат

— Мартин Мартин! Черт побери, прекрати от меня убегать! — кричу я, но снова только в уме.

— Дженсен Перехватчик! — слышу я ответ, тоже в уме. А потом снова это рыгание.

— Мартин Мартин, это же просто омерзительно! — думаю я, почти бегом направляясь в его сторону.

Переулок, по которому я преследую Мартина Мартина, тянется позади каких-то старых кирпичных домов. Повсюду валяются куски битого стекла и бетона, яркие пластмассовые игрушки и детали старинных велосипедов — такое ощущение, что весь этот мусор высыпался из дверей и окон этих самых домов. А тротуар выложен гладкими, круглыми, скользкими из-за прошедшего дождя камнями.

— Извини. Я все никак не освоюсь в этом теле, — звучит голос ММ в моей голове.

Потом я опять слышу рыгание. А потом опять в голове: «Извини!»

— Где ты? — спрашиваю я. Я ищу его повсюду, заглядывая за мусорные баки, в дверные проемы и за невысокие стены палисадников.

— Рядом с тобой. Иди вперед, не останавливайся.

— Где рядом?

— Прямо тут.

И вдруг он оказывается передо мной. Я чуть на него не налетаю, не веря, что еще секунду назад его не видел. Выглядит он ужасно.

Все это меня страшно бесит и одновременно пугает. И я думаю про себя: «Почему я не продавец и не работаю, например, в «Боге секса», продавая всякие майки и брюки нормальным людям?»

— Тебе не предначертано судьбой работать в «Боге секса», — говорит Мартин Мартин.

— Тогда, блин, что мне предначертано судьбой? — спрашиваю я. — Гоняться за таким рыгающим психопатом, как ты?

Но эта отвратительная рыгающая, похожая на разлагающийся труп фигура, качающаяся перед моим носом, мне не отвечает. У меня на глазах появляются слезы. Мне кажется, что наступает какой-то очень важный момент.

— Мартин Мартин не вернется, Дженсен. Я подумал, что тебе нужно об этом знать. Будет нечестно оставлять тебя в неведении. — А потом он опять громко рыгает.

— Но ты же уже вернулся, — говорю я. — Я видел тебя раньше. Я видел тебя в твоем шоу. Я был в твоих местах, а теперь ты — в моих. Это значит, что ты возвращаешься. Ты уже, на фиг, вернулся. Вот он ты! Прямо передо мной!

— Не все так просто, — отвечает он. — Я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь.

— Тогда кто же ты, черт тебя возьми? — спрашиваю я.

К этому времени я уже ору во весь голос. Но, думаю, если бы кто-нибудь в этот момент смотрел на меня в окно спальни одного из этих старых кирпичных лачуг, то увидел бы лишь одного меня, стоящего на мостовой и молча размахивающего руками, как какой-нибудь гребаный псих.

А потом в мою голову врывается все то, что вы прочтете ниже. Врывается, как потоп, без всяких пропусков и пауз, в одно мгновение, как, например, тепло распространяется по вашему телу, когда вы вдруг попадаете на солнце. Будто я всегда это знал. Но я не знал. До тех пор, пока вдруг не узнал… если вы понимаете, о чем я. Для меня это знание пришло как по мановению волшебной палочки.

— Меня зовут Эмиль Гендерсон. Я родился в районе Ротерхит в 1924 году, недалеко от того места, где ты, Дженсен, живешь. Из окна спальни в той башне, где ты живешь, видно место, где я родился. Было бы видно и улицу, на которой я играл в детстве, если бы она осталась. Вообще-то она еще там, но теперь ее скрывает твой мир. Я жил там с моей матерью. Отец погиб — несчастный случай. Мне было тогда девять. Он работал в доках. Все в Ротерхите работали в доках. Его раздавил сорвавшийся с крюка контейнер с чесноком. Он не был моим настоящим отцом. Мать забеременела от другого мужчины. Его звали Эмиль. Он говорил ей, что он француз. Но он врал. Он был родом из Степни. Степни находится на другом берегу реки. На другом конце туннеля Ротерхит. Эмиль тоже работал в доках.

Она сказала ему, что беременна, а он сказал ей, что ему нужно возвращаться во Францию. Он опять ей соврал, он постоянно врал. Он просто вернулся в Степни. И больше никогда не пользовался туннелем Ротерхит. Оставался на своем берегу реки. Потом я появился на свет, и она назвала меня Эмилем в его честь. Можешь себе представить, как дразнили меня другие дети, когда я стал подрастать.

В 1939 году началась большая война. Всех мужчин послали на фронт. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня тоже послали на войну. Я стал солдатом. Ужасно. Я видел страшные вещи. Дрался в грязи. Дрался в лесах. Дрался в зданиях без окон, в которых отвратительно пахло, потому что люди мочились и испражнялись в углах, как животные. И еще люди там умирали. Моих друзей убивали прямо у меня на глазах. И их кровь попадала на меня. Их кровь и их мозги летели на мое лицо. И часть из этого попадала мне в рот. Мне было очень страшно. Раньше я никогда не видел мертвых.

И нам постоянно не хватало еды. Мы постоянно мерзли и постоянно ходили в грязи. Люди пытались нас убить. Нам приходилось пытаться убивать их.

Во время этой войны я встретился с Джеком Джексоном. Эдвардом Джексоном. В армии, если твоя фамилия Джексон, тебя зовут Джек. А если твоя фамилия Карсон, тебя зовут Кит в честь того ковбоя из фильмов.

Джексон был старше меня. Он был мне как старший брат. Он говорил мне, что если я буду держаться его, то со мной все будет в порядке. У него были планы.

Он был проходимцем.

Мы воровали еду. Мы воровали одеяла. У армии. Продавали их беженцам. Янки круглые сутки завозили в страну всякую всячину: боеприпасы, оружие, горючее, сигареты, продовольствие и все такое. Все этим занимались — воровали и продавали. Поэтому так поступали и мы.

Джексон прослышал про то, как в Италии украли поезд со снабжением. Целый поезд. Он все время об этом говорил. Ему казалось, что это самое лучшее, что он слышал в своей жизни. «Представь себе, — говорил он мне, когда мы укладывались спать, — украсть целый поезд!» Это было у него как сказка на ночь. А потом он узнал о каком-то грузовике, который вот-вот должен был прибыть в Париж. «Доверху забитый драгоценностями», — говорил он. Он слышал, что это очень дорогостоящий груз, часть национального достояния Франции. «Бриллианты, золото, монеты», — говорил он. В начале войны все это было где-то спрятано, а теперь, когда немцы отступили, часть всего этого возвращали назад в столицу. Джексон хотел все это прибрать к рукам. Он составил план. Он называл этот грузовик «наш итальянский поезд» и «наша маленькая пенсия».

Мы готовились целую неделю. Он выяснил маршрут движения этого грузовика. Грузовик должен был проехать через лес Фонтенбло. Поэтому мы отправились в этот лес и выкопали глубокую яму, в которой собирались спрятать золото и драгоценности. Мы установили фальшивый КПП и переоделись в форму военной полиции. Спрятались в лесу. Ждали. Грузовик появился. Был ранний вечер. Холодно. Окно со стороны водителя было открыто, и он курил сигарету, ни о чем не подозревая. Джексон подошел к грузовику и стал болтать с водителем. Они смеялись — водитель и Джексон. Джексон выстрелил ему в голову. Потом он застрелил и человека, сидевшего рядом. Дело было сделано.