Михаил Ахманов - Али Бабаев и сорок покойников

ПОМУКАЛОВ ИЛЬЯ АНДРЕЕВИЧ (прозвище Мутантик). Родился в 1959 г в Ташкенте, в семье сотрудника Статуправления Узбекистана (см. ссылку 1). Помукалов-старший пошел в гору в восьмидесятых годах (см. ссылку 2 – приписки к урожаю хлопка), переехал в Москву, устроил сына в МГИМО. Закончив институт в 1981 г, Помукалов выгодно женился (тесть – чиновник министерства иностранных дел) и на протяжении ряда лет работал в советских посольствах в Чехословакии, Югославии и Польше. Высшая ступень дипломатической карьеры – атташе по культурным связям в Варшаве; уволен в 1989 г. после скандала, который не удалось замять (жена застала его в постели с польской проституткой). Вернулся в Москву. Тесть и отец помогли открыть кооператив, который затем преобразился в «Издательский дом «Афродита» (книги эротического содержания – см. ссылку 3). Политическая ориентация: нацлиберал. С 1997 г активно сотрудничает с лидером НЛП Жоровым и его политическим течением; в 2005 г стал депутатом Госдумы по партийному списку. Жорову чрезвычайно предан. Обеспечивает связи руководства НЛП с Объектом-5, кормится за счет комиссионных и своего издательского бизнеса. Слабости: Основная – болезненное состояние психики. В 1995 г диагностирована шизофрения в легкой форме, принимает транквилизаторы. Находится под башмаком у супруги, но проявляет активный интерес к противоположному полу.

Когда Бабаев закончил просматривать ссылки, пробило полдень, и Земфира принесла диетический ланч, одобренный Калитиным: капустный салат, ломтик брынзы с сухариком, яблоко и чай. Лениво ковыряясь в салате, Али Саргонович разглядывал свою секретаршу. Она была девицей современной, из тех, кто большей частью состоит из ног, и о ком реклама шепчет: все в восторге от тебя! Ресницы – накладные, в ноздре – пирсинг, каждое ушко проколото в четырех местах и украшено блескучими висюльками, а в голый пупок вставлено колечко. Всей одежды – топик, юбчонка да босоножки с бубенчиками… К такому, после консервативного Багдада, Али Саргонович привыкал с трудом.

– Колбасы хочу. Мяса! – сказал он, прожевав капустный листик.

– Валерий Вениаминович, наш доктор, говорит, что Ай-Кью у вегетарианцев на пять пунктов выше, чем у мясоедов, – возразила секретарша.

Бабаев снова оглядел ее – от висюлек в ушках до босоножек с бубенцами. Происходила Земфира из семьи московских татар, в мае закончила школу с секретарским уклоном, и ее опыт был пока что невелик. Кроме того, она отличалась строптивостью и высоким мнением о собственной персоне. Но Бабаев все же выбрал ее из тридцати претенденток – имя ему понравилось, как созвучное арабскому «Самир», что означает «собеседник». Она и в самом деле любила поболтать по телефону.

– Был бы у тебя сердечный друг, ты бы ему такое подала? – Али Саргонович с хрустом разгрыз сухарь.

– Когда заведу сердечного друга, он у меня не то еще съест, возразила Земфира и, подумав, добавила: – Вообще-то самые сердечные друзья девушек – бриллианты.

– Бриллиантов от меня не дождешься, а вот чадру я тебе подарю, молвил Бабаев. – Даже не чадру, а паранджу с чачваном, чтобы от макушки до пяток. – Он покопался в бумажнике и вытащил несколько тысячных. Вот, возьми, бикеч, приличную юбку купишь. Увижу еще раз с голым пупком, выгоню!

Возмущенно хлопнув ресницами, Земфира выскочила за дверь. Но деньги не забыла.

Расправившись с ланчем и выпив чай, Бабаев опять погрузился в работу. Позвонил Гутытку, сообщил, что ханум уже дома, а сам он возвращается из Тулы. Заглянул Пожарский – уточнить кое-что по проекту отмены прописки. Звякнул Мутантик (легок на помине! – подумалось Бабаеву) и от имени Папы Жо стал приглашать в кабак «Лепрозорий». Бабаев сказал, что подумает. Наконец, уже в седьмом часу, селектор проворковал голосом Земфиры:

– К вам девушка, Али Саргонович. Говорит, ей назначено.

– Какая девушка? – Вспомнив почему-то о Шарлотте, Бабаев покрылся холодной испариной. – Длинноносая и с челюстью как у бульдога?

– Нос у нее нормальный и челюсть в порядке, но выглядит очень крутой. На Рыжую Соню похожа, – сообщила секретарша. – Сказала, что зовут ее Вересова.

– С этого и нужно начинать, – буркнул Бабаев, вытирая лоб. Пусть заходит.

Лейтенант ФСБ Елена Вересова, без кружевного передничка и туфелек на шпильке, и правда смотрелась круто. Джинсы, сапожки и кожаная куртка с заклепками сделали из нее лихую амазонку, а суровый взгляд предупреждал, что подкатиться к ней не так-то просто. Глаза у нее были серыми – этот цвет еще в КГБ считался знаком профессионализма.

Четким строевым шагом Вересова прошла от двери к столу, вытянулась по стойке «смирно» и доложила, что готова к несению службы. Бабаев с одобрением кивнул. Приятно взглянуть – никаких висюлек и пупков с колечками! Хотя блямб на куртке многовато.

– Пойдешь ко мне шефом безопасности, лейтенант? – предложил он.

– Не по чину, товарищ полковник, – раздалось в ответ. – Это майорская должность. Как минимум.

– Повысим, – отозвался Али Саргонович. – Майора сразу не обещаю, но капитаном сделаю. Или я не депутат?

– Когда прикажете приступать? – спросила Вересова. На лице ее было написано, что приступать она готова сей момент.

– Завтра, – сказал Бабаев. – Завтра или послезавтра. Есть у меня одна проблема… Как решу, так и приступишь.

Отправив лейтенанта восвояси, он встал, вышел в приемную (бывший обеденный зал, где размещалась Земфира) и осмотрел свои владения. В одной из двух подсобок сидели Пожарский с Маркеловым, погруженные в бездну законотворчества, другую занимал Калитин и там же находился багдадский сундук. В кладовой (то есть в кордегардии) дежурила охрана, но уже не из «Георгия Победоносца», а из ЧОП «Латышские стрелки». С «победоносцами» Бабаев рассорился – контракты трех его ярмандов он выкупил по атомной цене, а на замену им прислали все тех же хмельных сопляков-огулов. «Стрелки» серьезнее работали с кадрами, набирали в штат непьющих татар, а еще евреев и немцев из Прибалтики, которые, собственно, и считались латышами. Пока Бабаев был ими доволен.

Остановившись у снимка под стеклом – того, где он мчался в атаку с верблюжьей кавалерией, – Али Саргонович грустно вздохнул. В этих скудных метражах девать новую сотрудницу было решительно некуда. Разве только в багдадский сундук.

– Меред кунем! – выругался он и добавил кое-что на арабском, про помет шелудивого ишака и верблюжий плевок. Это относилось к соседям, а точнее, к калантару [41]их шаманской банды, Петрову, Сидорову или Иванову – Али Саргонович даже не желал вспоминать его презренную фамилию. Лично Бабаев с ним не общался, вел переговоры через чиновников московского КУГИ, и оказались они безрезультатными – все равно, что песок таскать в пустыню. Этот мошенник был хитрее цыгана-конокрада и увертливее змеи! Выбить его с позиций в бывшей аптеке никак не удавалось, сидел он прочно, будто в бетонном блиндаже. Наверняка кто-то в столичной мэрии ему ворожил.