Михаил Ахманов - Али Бабаев и сорок покойников

– Не намекаю, прямо говорю: кабинет мне нужен другой, побольше. Что можешь предложить?

– Ничего. Нет свободных помещений.

– Как нет? Хане Расстегаева не занято!

– Не занято, – подтвердил комендант. – Не занято, но находится в резерве руководства. Прикажут – отдам, не прикажут…

– Кто должен приказать? – перебил его Бабаев.

– Как кто? Бурмистров Геннадий Михайлович. Он тут главный. Имя спикера управделами произнес с великим почтением, даже глаза прикрыл. – Еще Бобрик Кузьма Егорыч… Но он в верхней палате начальствует, а в нижней, где вы состоите, только Геннадий Михайлович решает, что кому положено. Каждому – по делам его. Вот вы, к примеру… – Каменная щель комендантского рта изогнулась, и Бабаев понял, что собеседник ехидно улыбается: – Вы медведя задавили, а какая в том заслуга? Медведь животное безвредное… Вот был бы не медведь, а чеченский террорист… особо из полевых командиров… другой вопрос! Это была бы заслуга! Сразу бы и решилось с кабинетиком.

– Где же я тебе террориста-чечена найду? – спросил огорошенный Али Саргонович.

– А вы поищите, поищите, – посоветовал Мамаев. – Их много по Москве бегает.

На том их встреча и закончилась. Выйдя из логова управделами, Бабаев подумал, что на Гутытку надежды нет, а надо вдарить из тяжелой артиллерии. Только где ее возьмешь? Подключать ФСБ ему не хотелось мелкий был вопрос, из тех, с какими он сам обязан справиться. Да и не имело ФСБ особого влияния в Думе; может, удалось бы шефу Бабаева, сыграв на патриотизме депутатов, припугнуть Украину либо Грузию, но с кабинетом вряд ли что-то вышло бы. В России проблема жилплощади была кровавой, как мировая война.

Бабаев спустился в думский коридор к Сократу, постоял у его гипсовых колен и решил, что придется идти к Папе Жо. Не так чтоб на поклон, однако же за помощью… Хоть и звонарь, а все-таки партийный лидер, человек влиятельный! Придется посидеть с ним в «Лепрозории», куда Мутантик зазывал, выпить, послушать его бахвальство и поймать на слове в удобный момент. Наверняка он знает, как подкатиться к коменданту… Такой прохиндей, да чтоб не знал!

Али Саргонович подмигнул Сократу и молвил на арабском:

– Финики с кривой пальмы так же хороши, как и с кривой.

Собрались, как обычно, на даче Полуды в Пущино. Дачей это называлось по прежней советской памяти – больше подошли бы полузабытые с царских времен термины «поместье» и «усадьба». Место было удобным для секретных совещаний: дом – точнее, замок, – располагался в центре лесного массива, тщательно охраняемого и недоступного для посторонних. Кроме всяческих мелких удобств вроде турецких бань и крытого бассейна, в замке имелось оборудование для дальней связи, так что в дискуссию мог включиться Пережогин. Он пребывал сейчас на яхте у испанских берегов, а остальные партнеры сидели в шезлонгах у бассейна, где была установлена огромная, четыре метра в поперечнике, видеопанель. За стеклянными стенами помещения виднелся зеленый, чуть тронутый золотом осени лес, а на панели сияла голубая морская даль. В Подмосковье время близилось к вечеру, в Средиземном море была середина дня, и Пережогин только-только отобедал.

– Этот проект вполне реален, уверяю вас, – произнес Сосновский. Сегодня он являлся основным докладчиком и был изрядно возбужден – на впалых щеках рдели багровые пятна, лоб с высокими залысинами блестел от пота. – Реален, – повторил он, – если мы объединимся и если будем действовать внезапно, быстро и тайно.

– Хмм… – с сомнением буркнул Денис Ильич Полуда. – А что нам это даст, кроме головной боли? До сих пор мы не связывались с газовым бизнесом. Даже РНК! – Он бросил взгляд на Пережогина. – Я прав? Ваши дочерние структуры гонят только жидкое топливо?

Пережогин молча кивнул.

– Власть, – сказал Сосновский. – Прежде всего, это даст нам власть. Над страной и большей частью золотого миллиарда [48].

– Золотой миллиард… Сучары гребаные! – В выражениях Полуда не стеснялся. – Ржавый металлолом! Можно оптом купить, можно в розницу, как и наших голоштанных. А что до власти… Ее мы и так имеем. Имеем в любую дырку, и этого вполне достаточно.

– Власти много не бывает, – откликнулся Владимир Аронович Желтый.

Из-за покушения на НРТ Желтый был раздражен и неспокоен. Металлургический бизнес Полуды не подвергался пока атакам со стороны правительства, и потому он мог сомневаться и ерничать. К тому же его богатство было скрытым; раскопать, чем он владеет и на каких основаниях, не смог бы даже Шерлок Холмс. Желтый находился совсем в другой ситуации – СМИ, особенно телеканалы, всегда на виду.

Сосновский промакнул платочком лоб.

– Газом мы действительно не занимались. Большое упущение! Не занимались, и у нас под боком вырос гигант-монополист. А для массового потребителя голубое топливо важнее жидкого. Напомню вам, Денис Ильич: газовых плит в России и Европе все-таки побольше, чем автомобилей.

– Про автомобили вам лучше знать, Борис Иосифович, – заметил Полуда с ехидной усмешкой. – Тут вы у нас дока!

Он намекал на аферу с концерном ВАВА, ставшую краеугольным камнем состояния Сосновского. Но Борис Иосифович провернул ее давно, лет восемнадцать назад, так что афера стала уже не аферой, а гениальной финансовой комбинацией, вошедшей в учебники по экономике. Сосновский этим гордился и зла на подначки Полуды не держал.

Семиряга вытащил крохотный компьютер, потыкал в клавиши. Затем сказал:

– Не занимались? Тут вы не правы, Борис. – У банкира Семиряги отношения с компаньонами были настолько тесными, что он звал всех по именам – разумеется, кроме Пережогина. – «Южсибгаз» ведь ваша фирма? И у нас с Володей есть кое-какие активы в газовом промысле.

Сосновский отмахнулся.

– Крохи! Крохи, мой дорогой! А в этом деле надо мыслить глобально, в масштабах «Газприма»!

– Я понимаю, что глобально, – кивнул Петр Аркадьевич. – Но как бы боком нам не вышло. Глобальное действие есть посягательство на основы – компания-то государственная! Одно название чего стоит! Ну, был бы там «Газпром», «Росгаз» или как-то еще… Нет, «Газприм»! А «прим» значит «первый»! С намеком назвали. К тому же их поддерживает ГТЭБ [49], тоже государственная фирма. Реакция может последовать самая крутая!

– Мы не в заговорщиков играемся и обсуждаем не путч, а деловую операцию, – возразил Сосновский. – Ну государственная компания, и что? Сейчас государственная, а будет наша! А ГТЭБ… Что ГТЭБ!.. Завалим и его!

При этих словах Бориса Иосифовича банкир Семиряга невольно облизнулся. Государственные банки, самые крупные в стране, были его наиглавнейшими конкурентами. Завалить ГТЭБ, а за ним «Сбербанк»… завалить и прибрать к рукам… Мечта жизни для любого банкира!