Ребекка Кантрелл - Ночная охота (сборник)

– И тем самым производство продовольствия.

Монк откинулся назад. Этот человек был чудовищем, но чудовищем гениальным.

Однако Пейнтеру нужно было заполнить все пробелы. Он подошел к Карлсену с другой стороны:

– Но «Виатус» занимался не только внедрением инсектицидов в кукурузу.

– Как я уже сказал, мы работали над многими проектами.

– В таком случае расскажите мне про мумии из торфяника – про грибы, обнаруженные у них в телах.

Взгляд Карлсена тревожно заметался.

– Как компания, занимающаяся биотехнологиями, мы каждый год изучаем тысячи новых химических веществ, которые поступают к нам со всего света. Но эти древние грибы… – Его голос наполнился восхищением. – Они просто поразительные. Их химическая природа и генетическая структура идеально соответствуют моим целям.

Пейнтер не мешал ему говорить, ожидая услышать что-нибудь новое.

– Из этих высохших тел мы извлекли споры, сохранившие всхожесть.

– По прошествии такого времени? – поразился Монк.

Карлсен пожал плечами:

– Этим мумиям всего тысяча лет. В Израиле ботаники вырастили финиковую пальму из косточки, которой больше двух тысяч лет. А торф является великолепным консервантом. Так что нам действительно удалось вырастить из спор грибы и исследовать их свойства. Изучение останков также показало, каким образом грибы попали в тела.

– И каким же?

– Вместе с пищей. Наш патологоанатом, в прошлом работавший в криминалистике, определил, что эти люди умерли от голода, однако их желудки были полны ржи, овса и пшеницы. Но все было поражено грибами. Они являются очень агрессивным разрушителем зерновых, подобным спорынье, злейшему врагу пшеницы. Эти грибы способны заразить любое растение. И все ради одной цели.

– Какой же именно?

– Чтобы уморить голодом животное, которое съест зараженное растение. – Карлсен обвел взглядом лица потрясенных слушателей. – Зерно, пораженное грибом, становится неперевариваемым. Кроме того, грибы проникают в желудок животного, еще больше ухудшая усвоение пищи. Это идеальная машина смерти. Она морит голодом за счет того самого, что должно, наоборот, поддерживать жизнь.

– Значит, человек ест и ест, однако умирает от голода. – Пейнтер покачал головой. – И какая польза от этого грибам?

Ему ответил Монк:

– Грибы являются основным инструментом разложения мертвых тканей. Мертвых деревьев, мертвых тел. Неважно. Убивая своего хозяина, грибы создают себе удобрение, питательную среду.

Пейнтер мысленно представил себе грибы, растущие в желудках иссушенных тел. Но он также помнил рассказ Монка о находке в подземной лаборатории, о споровых мешочках, зреющих на этих самых грибах. Значит, они распространялись, выбрасывая в воздух споры, которые заражали поля, начиная процесс заново.

Его внимание опять привлекли слова Карлсена.

– Цель наших исследований состояла только в том, чтобы извлечь химическое вещество, которое делает зерно неперевариваемым. Если бы нам удалось внедрить его в нашу кукурузу, мы бы смогли уменьшить ее питательную ценность. Чем хуже переваривается кукуруза, тем больше ее требуется съедать, чтобы получить то же самое количество калорий.

– То есть, – заключил Пейнтер, – вы опять же сдерживали производство продовольствия.

– И в каком-то смысле это давало нам полный контроль. Манипулируя этим геном, мы могли бы с легкостью уменьшать или увеличивать усвояемость зерна. Вот к чему мы стремились. И мы были не первыми, кто пытался добиться подобного генетического контроля.

Пейнтер встрепенулся, услышав последние слова.

– Что вы имеете в виду?

– В две тысячи первом году некая биотехнологическая компания под названием «Эписайт» объявила о выведении сорта кукурузы, в которую был введен противозачаточный реагент. Употребление ее в пищу снижало способность к воспроизводству. Новая кукуруза предлагалась в качестве средства борьбы с перенаселением. Однако после таких откровенных заявлений средства массовой информации дружно ополчились на «Эписайт», и кукуруза исчезла. Как я уже говорил, открытое обращение к этой проблеме влечет только карательные санкции. Так что все нужно было держать в тайне, скрытым от широкой общественности. Это был хороший урок. И я его усвоил.

«Вот начиная с какого момента все пошло наперекосяк». Пейнтер постарался сохранить безразличие в голосе.

– Однако ваша новая генетически модифицированная кукуруза оказалась нестабильной.

Карлсен покачал головой:

– Как выяснилось, эти грибы обладают потрясающей способностью приспосабливаться. Тысячелетиями они видоизменялись вместе с растениями, своими хозяевами. Мы полагали, что задействуем только одну характеристику гриба – его влияние на перевариваемость, однако всего за несколько поколений он мутировал, вернув в полной степени прежнюю силу. Он снова получил способность убивать, развиваться в плодовое тело. Но самое страшное – гриб вернул способность распространяться.

– И когда вы узнали об этом?

– В ходе работ в Мали.

– Однако вы к тому времени уже начали выращивание семенной кукурузы в Соединенных Штатах и других странах?

Лицо Карлсена исказилось, словно от боли.

– Ну да, по настоянию нашего главного генетика, возглавлявшего проект. Она заверила нас в том, что результаты предварительных тестов свидетельствуют о достаточной безопасности нового сорта и, следовательно, мы можем двигаться вперед. Я ей поверил; сам я результаты не проверял.

– И кто эта женщина? – спросил Пейнтер.

Сенатор Гормен высказал вслух свое предположение, и в голосе его звучала горечь:

– Криста Магнуссен.

Ивар Карлсен понял, что ему больше не удастся укрываться от гнева сенатора. Но все же он не сразу смог взглянуть в глаза Гормену. Сначала Карлсен посмотрел вниз. Он достал из кармана и зажал в руке старинную монету в четыре марки. Эта монета времен Фредерика IV была отчеканена в 1725 году изменником Хенриком Мейером. Напоминание о цене предательства.

Пальцы Карлсена крепко стиснули монету. Сейчас до него наконец дошло в полной мере, как же низко он пал, пойдя следом за Кристой Магнуссен. Наконец Карлсен поднял голову и посмотрел в глаза сенатору Гормену. Тот заплатил сполна, кровью. И Карлсен не мог отказать ему в правде.

– Сенатор прав. Я пригласил мисс Магнуссен на работу шесть лет назад, когда в корпорации появился отдел биогенетических исследований зерновых. Она пришла к нам с блестящими рекомендациями из Гарварда и Оксфорда. Молодая, талантливая, честолюбивая, из года в год она приносила результаты.

– Но она оказалась не той, за кого себя выдавала, – заметил Пейнтер.