Людмила Стрельникова - Сон павлина

– Джорди, соглашайся. Это же так интересно – узнать, как живут другие. И на машине кататься приятней, чем ходить пешком, – настаивала девушка. – К тому же, я ни разу не каталась, мне только обещали. Да и до каких пор нам жить по чьей-то указке, мы вполне самостоятельные люди, что хотим, то и делаем. Или ты считаешь себя школьником?

И Джордано был вынужден согласиться.

– Петр Иванович, – представился незнакомец, как только они разместились на заднем сиденье машины. – Мы с Валерием Сергеевичем сотрудничаем давно, над одной темой работаем. Но он меня опередил. – Мужчина сделал паузу и перевел разговор на другую тему. – Жена моя очень любит гостей. Ее хлебом не корми, дай пообщаться да поболтать. Она у меня не работает, сидит дома, скучает. А дом у нас за городом. Есть, конечно, и квартира в центре, но там атмосфера – нечем дышать, поэтому мы предпочитаем обитать в загородной даче.

Рассказ Петра Ивановича был вполне обыденным. Дружеский тон, приятная улыбка – все располагало к себе и усыпляло бдительность.

Машина, миновав город, углубилась в лес и примерно около трех километров катила по грунтовой дороге, при этом Петр Иванович не переставал занимать воображение пассажиров разговором.

– Видите, какой лес вокруг – хвоя. А она очищает воздух от вредных примесей и обогащает его кислородом. К тому же, если хвоя пожелтела – следовательно, в воздухе появились отравляющие вещества. По ней можно без всяких аппаратов судить о загрязнении атмосферы.

Дорога уперлась в бетонный забор. Машина объехала его справа и остановилась у одной из панелей. Ворот в заборе не было заметно.

Петр Иванович, не выходя из машины, поднес к губам микрофон и скомандовал:

– Вера, открой.

Одна из железобетонных панелей поднялась кверху, и машина въехала внутри двора.

– Приходится от грабителей защищаться, все-таки живем в лесу, – пояснил хозяин и повел гостей в дом, больше по внешнему виду напоминающий промышленное здание, чем жилую постройку. Но Клео и Джордано, не разбирающиеся в архитектурных стилях, восприняли его с обычным любопытством новичков, незнакомых с современной жизнью, и вошли внутрь без всяких опасений.

Хозяин провел гостей по длинному коридору в комнату, напоминавшую подвальное помещение: серые стены, желтоватый потолок, посредине неопрятный длинный деревянный стол, вокруг него – старые потертые стулья. Подобная обстановка, несмотря на неискушенность молодых людей в интерьере, вызвала у них удивление. Как-никак, но телевизионные передачи и уроки ученого ориентировали их вкусы и взгляды на совершенно другую меблировку.

Клео озиралась с откровенным изумлением и, не выдержав, недоуменно воскликнула:

– Неужели вы живете в таком подвале?

Петр Иванович ничуть не смутился и подтвердил:

– Да. Присаживайтесь, дорогие гости, – он указал на стулья у торца стола. – Я сейчас приглашу мою жену. Она у меня обожает экзотику. Уют подвала ей ближе пустой роскоши, – с этими словами он скрылся в боковой двери.

Оставшись вдвоем, гости переглянулись, и Джордано, наклонившись к девушке, зашептал:

– Мне кажется, нас заманили в ловушку. Никому ничего не рассказывай, даже если будут пытать.

Клео побледнела и, широко раскрыв глаза, со страхом спросила:

– А что, и вправду будут?

– Не знаю. Но на всякий случай имей в виду.

– Да, тебе хорошо: ты уже и в тюрьме сидел в прошлой жизни, и пытки инквизиции испытал, и на костре горел, тебе ничего не страшно. А я воспитана в холе, неге, я боли боюсь, – запричитала она.

– Какое там горел, – отмахнулся Джордано. – Это по теории Валерия Сергеевича так, а что у нас в прошлом на самом деле – никому не известно. Я по ночам только и делаю, что пытаюсь вспомнить, как я горел – и бесполезно. У меня перед глазами всё больше какие-то сады, виноградники, цветы.

– И я ничего вспомнить не могу, – призналась Клео.

– Знаешь что, давай договоримся так: об изобретении Валерия Сергеевича мы ничего не знаем. Да и действительно, что можно знать о машине, которая тебя создала? Рассказывай им что-нибудь из царской жизни, морочь голову.

– Что рассказывать, – она перешла на шепот, – если я ничего не знаю?

– А ты фильм про Екатерину по телевизору смотрела, вот про нее и рассказывай.

Не успел он договорить, заскрипели старые дверные петли, и в комнату вошел не их новый знакомый и даже не его жена, а совершенно другой мужчина, лысый, толстый, с глазами навыкате и большим рыбьим ртом. Насколько первый был приятен, настолько этот отвратителен.

Мужчина сел у противоположного торца стола и, уперев колючие зрачки в гостей, попытался осклабиться в улыбке, но она не шла его лицу, как шляпа корове, и поэтому он только окончательно испортил впечатление о себе.

– Как я рад видеть лучших друзей Валерия Буцкого у себя в доме, – изрек он в следующую минуту. – Мы с ним коллеги, работаем только в разных организациях. Но так как Валерий Сергеевич опередил нас и держит свое изобретение до сих пор в тайне, а мы, ученые, народ крайне любопытный, то хотелось бы кое-что узнать о нем поподробнее, чтобы не тратить зря усилия на ненужные разработки. Поверьте, сведения о его изобретении необходимы только для экономии труда и времени сотен и сотен людей. Неизвестно, сколько времени он собирается скрывать его от общества – год, два, десять лет. Поймите нас правильно – его коллегам не хотелось бы двигаться по проторенной дороге и в итоге остаться при своих интересах. Мне известно, что вы – его непосредственные помощники и поэтому должны быть осведомлены обо всех его делах. Предупреждаю: чем быстрее вы расскажете все, что знаете, тем быстрее мы вас отпустим.

– Хочу вывести вас из заблуждения, – начал уверенно Джордано. – Мы не помощники, а плоды его изобретения.

– Плоды, – повторил незнакомец и добавил: – Перезрелые.

– Ну, может не плоды, а продукт изобретения, – поправился Бруно. – Но смысл в том, что он нас создал искусственно.

– Нечего мне мозги морочить, – грубо отрезал допрашивающий. – Это пока еще никому не под силу. Буцкой не господь Бог. Выкладывайте, что знаете. Если вспомните чертежи, плачу миллион. И баста.

– Что могут рассказать дети о трудах своих родителей, – снова в том же духе продолжил Бруно. – А мы и есть его дети. Единственное, что знаем – это то, что он сделал машину, которая создала нас. Я лично – Джордано Бруно. Вам это имя что-нибудь говорит? – Толстяк, выпучив глаза, не мигая, смотрел на итальянского философа, пытаясь уловить по мимике лица, лжет он или говорит правду. – А это египетская царица Клеопатра, – философ указал на девушку. – У вас есть их портреты, можете проверить.

Мужчина забегал взглядом с одного на другого, что-то соображая, затем нажал кнопку на углу стола, и через несколько секунд в комнате появился молодой человек с холодным непроницаемым лицом и спросил: