Майк Резник - Слон Килиманджаро

Он долго смотрел на нее, тяжело вздохнул.

— Эстер, если я откажу ему, он прямиком направится в правительство. И там его предложение примут. А мой отказ лишь отсрочит неизбежное.

— Отсрочка нам не повредит. Что они могут тебе сделать, уволить? Ты уже хотел уйти, но они не приняли твоей отставки.

Он улыбнулся:

— Ты права. — Улыбка увяла. — Получив мой отказ, он обратится в правительство. Все-таки он губернатор целой планеты. У него есть высокопоставленные друзья.

— Я знаю, что обратится. Мы с тобой не армия, Джошуа. Силы наш ограниченны. Но мы должны хвататься за каждую соломинку.

Три недели спустя представитель Руссо обратился к правительству Новой Кении. Правительство получило деньги, представитель — разрешение на вывоз бивней, а Эстер Камау начала готовиться к последней битве.

Через семнадцать дней зажужжал компьютер. Эстер Камау оторвалась от бумаг.

— Да?

— Это Джошуа. Он здесь.

— Кто?

— Губернатор Руссо. — Киджано запнулся. — Если для тебя это слишком болезненно, я сам отдам ему бивни.

— Нет. — Она поднялась. — Встретимся у стенда с бивнями.

Она прошла несколько длинных залов, мимо пустых выставочных стендов и пьедесталов, свернула в маленькую комнату, где в большом стеклянном шкафу хранились два бивня.

Несколько минут спустя появился Киджано в сопровождении высокого, загорелого, мускулистого мужчины средних лет с копной седых волос.

За ними на почтительном расстоянии следовала четверка молодых людей.

— Эстер, это Грегори Руссо, губернатор Дедала II.

— Я знаю. — Протянутая рука губернатора повисла в воздухе, а Эстер пронзила его взглядом.

— Что-то не так? — спросил Руссо.

— Просто хочу получше рассмотреть человека, который покупает трофеи другого охотника.

— Я не просто охотник, — поправил ее Руссо. — Я и коллекционер. — Он помолчал. — Как я понимаю, вам очень не хочется продавать эти бивни. Позвольте заверить вас, что теперь они будут находиться под охраной самой совершенной системы сигнализации.

— В этом я не сомневаюсь. Как и в том, что никто не увидит их, кроме вас и ваших друзей.

— Время от времени я открываю мое загородное поместье для широкой публики.

— Наш музей открыт каждый день.

— Но ваших посетителей больше заботит национальный долг, а не национальные сокровища, — улыбнулся Руссо. — Поверьте мне, это взаимовыгодное соглашение.

— Я вам не верю, губернатор Руссо. Он хотел ей ответить, передумал, пожал плечами, вопросительно посмотрел на Киджано.

— Губернатор привел людей, которые переправят бивни на его корабль, — сообщил ей Киджано.

— Я все обдумала и решила, что не разрешу вам этого сделать, — твердо заявила Эстер.

— Что? — вскинулся Руссо.

— Экономический кризис — явление временное. А бивни Слона Килиманджаро принадлежат вечности. Мне жаль, что вам в этой истории отведена роль злодея, но я положила всю жизнь на сохранение древностей. Заменить или вернуть их невозможно, и я не могу допустить, чтобы политики лишали нас нашей истории.

— Мне кажется, вы оторвались от реалий, — покачал головой Руссо. — Я вам сочувствую, но бивни принадлежат мне. Я за них уже заплатил.

— Тогда я умоляю вас как человека, большую часть своей жизни прослужившего людям, еще раз послужить им, подарив бивни музею.

— Это невозможно, — покачал головой губернатор. — Я заплатил за бивни, они — мои, и я здесь, чтобы увезти их на Дедал.

— Вам их не увезти, — возразила Эстер.

— Что вы такое говорите? — возмутился Руссо.

— В чем дело, Эстер? — встревожился Киджано.

— Джошуа. — Она повернулась к куратору музея. — Мы должны где-то остановиться. Мы не имеем права позволить им уничтожать то, что создавалось полторы тысячи лет.

— У меня такое ощущение, что вы мне угрожаете. — Руссо более не улыбался.

— Дело именно так и обстоит, губернатор.

— И каким же образом одна безоружная женщина может помешать моим людям забрать бивни?

— Одной безоружной женщине с вами не справиться. Поэтому я и установила взрывное устройство под один из бивней. Если кто-то коснется его, все крыло взлетит на воздух вместе с теми, кто в нем находится.

— Под какой бивень? — нахмурился Руссо.

— Так я вам и сказала!

— Это нелепо! — взорвался Руссо. — Я просто приглашу специалистов, которые разминируют бивень, и все равно увезу их, а вы проведете несколько лет в тюрьме.

— Взрывное устройство среагирует на малейшую вибрацию. Я не уверена, что ваши специалисты сумеют его снять.

Руссо вновь посмотрел на Киджано.

— Она говорит правду?

— Понятия не имею.

— А что вы думаете?

— Я думаю, — после паузы ответил Киджано, — что не хотел бы находиться в музее, если вы решите забрать бивни.

Руссо приказал своим людям выйти за дверь, повернулся к Эстер Камау.

— Хорошо. Что вы еще хотите? Больше денег?

— Если б я хотела денег, трехсот тысяч хватило бы за глаза.

— Так чего же вы хотите?

— Проще сказать, чего я не хочу.

— Пожалуйста, скажите.

— Музей — это не здание, оно новое, а экспонаты, древности, которым я посвятила всю жизнь. Не только я, две тысячи ученых за последние полторы тысячи лет приложили руку к созданию этой коллекции. Конечно, они делали это ради собственной славы и из любопытства, но они трудились на благо всех кенийцев, и теперь мы продолжаем их работу ради живущих на Новой Кении. Это наша история, наше прошлое. Все, что у нас было, и все, что есть, — эти сокровища принадлежат всему народу. И я не хочу и не могу допустить медленного растаскивания музейных коллекций. — Она помолчала. — Уж лучше я все уничтожу одним махом.

— Но продажа экспонатов куда выгоднее их уничтожения, — заметил Руссо. — Я, к примеру, готов подписать с вами соглашение, предоставляющее вам первоочередное право выкупить бивни, если я или мои наследники решат их продать. Я уверен, что и другие покупатели ваших экспонатов согласятся на такое условие.

— Какой прок от этого соглашения, если эти экспонаты могут оказаться в добрых двухстах тысячах световых лет и на продажу их выставят лет через тысячу?

— Такое соглашение по крайней мере оставит вам возможность исправить ошибку, совершаемую, по вашему мнению, правительством. Уничтожение бивней и других экспонатов лишит вас такой возможности.

— Есть и третий вариант.

— Какой же?

— Оставить бивни, где они есть. Это их законное место. Он покачал головой.

— Шантажу я не уступлю.

— Тогда послушайте, что я хочу сказать вам о музее, и, возможно, мне удастся убедить вас в своей правоте.

— Сначала отключите взрывное устройство, а потом я вас выслушаю.

— Я вам не верю, губернатор.

— Не верите, что выслушаю?

— Что примете правильное решение, выслушав меня. Он долго молчал, разглядывая две колонны слоновой кости, потом вновь повернулся к ней.