Майк Резник - Слон Килиманджаро

Прежде чем выпить, заглянул в его темное чрево.

— Пейте спокойно, мистер Роджас. — Мандака усмехнулся. — Крови там нет.

Я глотнул молока, которого не пил с детства, вернул ему бурдюк.

— Спасибо, что разделили его со мной, — искренне поблагодарил его я.

— Молока у меня много, да вот пить его не с кем. — Он пожал плечами. Поднялся. — Пойдемте со мной, мистер Роджас. Я покажу вам остальные комнаты. Другого дома масаи уже не будет, так что вы сможете утолить свое любопытство.

Я встал и последовал за ним, инстинктивно склонив голову, чтобы не удариться головой о воображаемый дверной косяк, и мгновением спустя оказался в другом помещении, размерами побольше.

Украшали его головные уборы из львиного меха, около каждого стояло копье. Аккуратные ярлычки указывали имя владельца головного убора и копья.

— Да у вас тут музей, — восхитился я.

— Такой коллекции нет ни в одном музее, — ответил он с ноткой гордости в голосе. — Вот этот головной убор принадлежал Нельону, в честь которого назвали один из горных пиков.

Несколько минут он рассказывал мне историю каждого головного убора и копья, лицо его оживилось. Такое случалось с ним, лишь когда речь заходила о бивнях. Наконец мы подошли к последнему из головных уборов, самому непритязательному, из сухой травы.

— А это что? — спросил я.

— Это мой головной убор. Львов на Земле не осталось, пришлось пользоваться подручными материалами.

— Неужели ваше детство прошло в таких условиях? — недоверчиво спросил я. — Вы жили в хижине?

— В manyatta, — поправил он меня. — Хижина — часть усадьбы, в которую входят другие хижины и окружающий их забор.

— Но как власти могли допустить, чтобы вы жили, извините, как дикарь.

— Я же все объяснил: Земля практически обезлюдела, те представители властных структур, что еще остались, не считали необходимым указывать семье, живущей в Кении, вдали от всех остальных, как им вести хозяйство и что есть. — Он помолчал. — До тринадцати лет я видел лишь родителей да бабушек с дедушками.

— Вы никогда не играли с другими детьми? — изумился я.

— Никогда.

— И вы жили, как ваши далекие предки?

— По форме, но не по духу, — ответил он. — Да, мы жили в глинобитной хижине, но в ней стояли три компьютера. И хотя я не посещал школу, я получил дипломы по экономике, бизнесу и африканской истории.

— Насчет истории мне понятно. Но почему экономика и бизнес?

— Я знал, что наступит день, когда мне придется покинуть Землю и убедиться, что я — последний масаи. А если моя догадка окажется верна, на меня ляжет поиск бивней. И первое, и второе будет стоить немалых денег.

— И когда вы покинули Землю?

— Двадцать шесть лет тому назад, после того как умерли мои родители.

— И больше вы туда не возвращались? Он покачал головой.

— Еще нет.

— Но собираетесь вернуться?

— Собираюсь, — вздохнул он.

— Я вам завидую.

— Правда? Почему?

— Потому что я всегда хотел побывать на прародине человечества.

— Вы — богатый человек. Почему вы не съездили туда? — спросил он.

— Пару раз намечал такую поездку, — признал я. — Но всегда что-то мешало.

— Вроде бивней?

— Именно. Передо мной ставились такие интересные задачи, что я не мог от них отказаться. Но я надеюсь, что все-таки выкрою время.

— Меня это не удивит, — усмехнулся Мандака. На какое-то время в хижине повисла тишина.

— Пожалуй, мне пора, — нарушил я молчание. — День выдался долгим, я устал.

— Уделите мне еще пару минут, мистер Роджас, — остановил меня Мандака. — Я хочу вам кое-что показать. Вас это заинтересует.

Следом за ним я прошел в еще одну топографическую хижину. Я увидел несколько примитивных картин и скульптур, потом Мандака подвел меня к рисунку, изображавшему огромного слона с непропорционально большими бивнями.

— Что вы на это скажете, мистер Роджас? Я всмотрелся в рисунок.

— Это он?

— Я думаю, да. Даты совпадают, художник нарисовал еще нескольких слонов, но не с такими бивнями.

— Каких же он был габаритов? — с трепетом спросил я.

— Мы лишь знаем длину его бивней — более десяти футов, так что обычный человек доходил бы ему до сих пор. — Он указал на точку посередине ноги.

— Просто великан! — вырвалось у меня.

— Самое крупное животное из всех, живших на Земле, — согласился со мной Мандака.

На рисунке слон выглядел как живой, и я без труда представил себе, как он идет по саванне Восточной Африки. Земля дрожит от его шагов, а трубит он громче грома.

— Есть другие рисунки или фотографии? — спросил я Мандаку.

— Только этот.

— Позвольте вас поблагодарить. Я так рад, что вы показали мне его.

— Пустяки.

— Но мне действительно пора. Надо поработать.

— Я думал, вы собрались спать.

— Я могу поспать и в моем кабинете. Но сначала я должен кое-что выяснить.

— Знаю.

Я изучающе посмотрел на него.

— Вроде бы вы не одобряли моего интереса к истории бивней.

— Я ошибался. Мне казалось, что охотник не должен слишком много знать о добыче.

Через другие хижины он провел меня к входной двери.

— Завтра вы свяжетесь со мной? — спросил я. Он кивнул.

— Позвольте поблагодарить вас за ваше гостеприимство.

Дверь открылась.

— Это я благодарю вас за то, что пришли. Вы — мой первый гость;

— С тех пор как вы приехали сюда. — Я вышел в коридор. — Вы мне это уже говорили.

— С тех пор как я покинул Землю, — уточнил он, когда коридорная дорожка понесла меня к воздушному лифту. Я оглянулся, чтобы посмотреть, машет ли он мне на прощание рукой, но дверь уже закрылась.

В кабинете царил мрак. Я приказал компьютеру включить неяркий свет и налить мне чашечку кофе, сел в кресло, установил нужный мне угол наклона спинки, закинул руки за голову.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Какой процент твоей мощности занят розысками бивней?

— Семьдесят два и три десятых процента.

— Направь пять процентов на выполнение моего следующего распоряжения и продолжай розыски.

— Приступаю… Исполнено.

— Я видел рисунок, судя по всему, прижизненный, Слона Килиманджаро.

— В соответствии с имеющейся у меня информацией таких рисунков нет. Я должен просмотреть банки памяти и сравнить хранящиеся там сведения с вашим наблюдением.

— Прекрасно. Но мне почему-то кажется, что таких свидетельств очевидцев может быть несколько.

— Логичное умозаключение.

— Я хочу, чтобы ты связался с банком памяти библиотечного компьютера на Делуросе VIII и выяснил, нет ли там таких свидетельств. Ограничь поиск временным периодом от тысяча восемьсот семьдесят пятого до тысяча восемьсот девяносто восьмого года Нашей эры. Свидетельства могли написать и позже, но этот отрезок времени просмотри обязательно.