Лада Лузина - Мой труп

Я убежденно улыбалась и полностью соглашалась с владельцем попутки. Он ругал наших политиков. Я не знала их имен.

Моя бабушка ежедневно смотрела новости на всех каналах и бранила меня: «Как можно вообще не интересоваться тем, что происходит в стране?»

Но я считала политику - только иллюзией сопричастности. Ты пропускаешь сквозь себя чьи-то ссоры, референдумы, выборы, волнуешься, злишься, громко высказываешь друзьям свое мнение и предлагаешь свое решенье вопросов. Но кому нужно твое мнение, твои предложения? С тем же успехом я могла предлагать варианты решений Гамлету, Чацкому, Огудаловой - что я и делала в своих курсовых. Я предпочитала сопереживать им.

Политика была слишком похожа на театр. Но в отличие от любви и политики - театр был абсолютно честною ложью. Он не пытался уверить, что его иллюзии - правда и, проголосовав, зрители могут помешать Отелло задушить Дездемону.

- Приятно было поговорить с вами, - сказал водитель.

Он отпускал меня неохотно. Я отвечала ему только: «Да, вы правы». Если бы путь был длинней, он успел бы влюбиться в меня.

- А телефон дадите?

Я написала номер на протянутом им календарике.

- Настоящий? - не поверил он.

- Настоящий.

Почему бы и нет? Если я буду продолжать в том же духе, кто помешает ему придумать меня и провозгласить идеальной женщиной. А кроме того, у него был новенький «Фольксваген-пассат» и карие глаза - как у Кости. Я б могла выйти за него замуж и прожить с ним до скончания лет.

Какая разница, как врать себе - так или эдак? Какая разница, как умирать - так или эдак?

Почему мне стало так плохо?… Так плохо, как стало вчера после интервью с Доброхотовым.

Инна ждала меня на проходной. Она показала охраннику удостоверенье, мы прошли сквозь вертушку.

- Так о чем ты хотела поговорить? - с натугой спросила она. Я отвлекала ее от работы. Но, будучи нормальной, Инна не смогла сказать «нет» человеку, признавшемуся ей в намерении покончить с собой.

- Когда ты ушла вчера?

- Точно не знаю. Я стучала к тебе. Ты не слышала?

- Нет. Я приняла снотворное.

- Ты наглоталась снотворного? - встревожилась Инна.

- Не совсем… Все закончилось тем, что я приняла снотворное и отрубилась.

- А-а…

По напряженной паузе стало ясно, что разговор закончен.

- А почему ты не осталась? Тебе не понравилась наша компания? - Я знала, вопрос попросту глуп - просто не знала, как еще, не наводя подозрений, расспросить ее.

- Знаешь, - Инна остановилась. Внутри похожего на лабиринт многоэтажного «карандаша» было холодно, как в склепе, и, оказавшись здесь, я всегда вспоминала, что его построили на втоптанном в землю еврейском кладбище. - Я не удивляюсь, что тебе захотелось покончить с собой. Если ты живешь так!

- Как? - Я не обиделась - я обрадовалась, что диалог свернул в нужную сторону. Я знала, как мы живем.

- Никто, кроме меня, и не заметил, что ты ушла. Они ссорились на кухне из-за каких-то наркотиков! - обличила нас Инна.

Наркотики… Привычку искать вдохновенье с их помощью Янис привез из Питера. Он не стал наркоманом - даже ЛСД он попробовал всего раз и отверг. Все очень легкое - Котины фирменные коктейльчики из травки, иногда кокаин. Вчера в антракте Оля упрашивала Костю отдать ей таблетку экстази - он сопротивлялся. Ничего интересного. Зря Инна заговорила о Косте. Я не хотела думать о нем.

У моей курсовой «Образ Сани Красельниковой…» не было финала. Но были серьезные подозрения, что финал этот будет плохой.

- А ты заметила, как я ушла? - шагнула я на твердую почву.

Инна была покороблена - ссора из-за наркотиков явно не произвела на меня впечатления, а это, в ее понимании, говорило о многом.

- Конечно, я заметила, что тебя нет, - ответила она голосом классной руководительницы, в образцовом классе которой завелась малолетняя шваль. - Только я одна и заметила. Только я и Андрей…

- Правда? - Я спросила чересчур громко. Я забыла про Костю, про Арину, про Сашика, про курсовую…

«Господи, это правда? Ты правда общалась с Андреем уже после того, как я ушла?» - готова была прокричать я на весь холл. На весь склеп телецентра с огромной ямой по центру. В центре ямы был мост к лифту. Я стояла на этом мосту между ее «да» и «нет».

Но Инна расценила мой энтузиазм по-другому.

- Да, он заметил. Вы поссорились с ним? - Она решила, что он - мой парень.

- С чего нам вдруг ссориться?

- По-моему, он самый нормальный человек из всех, кто там был.

По-моему, Андрей просто пытался охмурить тебя - а эту реакцию каждая женщина считает самой нормальной, что ни на есть. Даже такая, как Инна. Увидев ее вчера на спектакле в составе съемочной группы, я изумилась, как она постарела. Инна казалась теткой под сорок.

Ей и было где-то под сорок. Но между теткой «под сорок» и барышней «немного за тридцать» - пролегала бездна. И при виде ее внутри меня шевельнулся страх… Вдруг мы все выглядим так? Настолько не девочками, настолько не мальчиками?

- Андрей проводил меня до дороги и посадил на машину.

- Какой он молодец!

Моя версия подтвердилась. Вечный дамский угодник, вот кого ты облюбовал себе на ночь. Я постаралась увидеть Инну его глазами: обширные бедра, огромная грудь - многим мужчинам нравится. Я представила их в антракте. Понятно, почему он отшил Арину. Андрей всегда был верен даме сердца на вечер. Он был джентльмен в своем роде.

Только Инна - не мы. Такая не ляжет в постель с первым встречным лишь потому, что у него красивая морда, а красота приключения представляется выше морали.

- А перед этим ты постучала ко мне? - поставила я точку над «i».

- Да. И я, и Андрей. Приятный молодой человек, - Инне было приятно вновь ощутить себя женщиной.

- Да, он у нас бубочка…

Лифт вознес нас наверх. Мы зашли в монтажную, я плюхнулась в кресло.

Я была невиновна! Оправдана по всем статьям. Хеппи-энд. Финита ля комедия. Занавес!

Конечно, ребята из «02» не вычеркнут меня с ходу из списка подозреваемых. Конечно, мой мент скажет: «Вы могли выйти из спальни, убить его и вернутся назад».

Но отныне я такая же подозреваемая, как все остальные. В сравнении с остальными я даже в особом - привилегированном положении. Теперь показания Арины, Жени и Кости: «Она заперлась в спальне с Андреем» - будут работать на меня.

«…с Андреем» - опровергнет Инна.

Что осталось? «Она заперлась в спальне». С тех пор меня никто не видел!

Я посмотрела на экран монитора и замерла. Андрей. Крупный план. Белогвардейская фуражка. Его лицо прожило не дольше секунды. Его сменили другие кадры. А поверх них шел текст, начитанный голосом Инны:

«Спектакль «Дни Турбиных» оказался открытой политической акцией. Артисты выкрикивали со сцены антиукраинские лозунги «ломать эту чертову комедию с украинизацией», «терроризировать население гнусным языком, которого и на свете не существует»… Вызывая вопрос, кто финансирует этот театр и не заслужил ли он официальный запрет на въезд в нашу страну?»