Мария Чурсина - Чужие сны

Кое-кто уже догадался, в чём тут суть дела, и неуютно заёрзал на своём месте. Менее догадливые сельчане загалдели все разом, стараясь вызнать, как идут дела в столице, а не пора ли уже заканчивать с военными действиями и не предсказали ли маги академии засуху этим летом.

С предпоследнего ряда поднялся приземистый мужичок и прокричал, пытаясь переголосить общий гул:

— Почему это мы должны им помогать? Нам война не нужна. Они там себе воюют, вот пусть сами себе и помогают. А нам наши деньги не лишние.

На него зашикали, но без особой уверенности. Арас выдержал долгую паузу, глядя прямо перед собой.

— Ваши слова ударили меня в самое сердце. Я очень рад, что те, кто защищает нашу родную страну в боях, не может вас слышать. Превосходно! Выходит, вам было бы безразлично, если бы солдаты противника добрались сюда, сожгли дома, растоптали посевы, а вас погнали в рабство?

Говоривший смутился, но попробовал защититься.

— Так… А чего сразу в рабство? Жили бы, как и живём, мало ли, кто там в столице на троне сидит.

Сосед потянул его за рукав, заставляя сесть. Мальчишка, который жевал вишни, смотрел на Араса, открыв измазанный в тёмно-красном соке рот.

Всё шло как обычно — в каждой деревеньке Арасу попадались такие буяны, в некоторых — даже несколько, только вот тех, кто смотрел на него во все глаза, было несравнимо больше. Заученная речь лилась легко и свободно.

Чуть позже Арас со старостой, который лично вызвался помочь императорскому послу, прошлись по деревне, собирая добровольные пожертвования. Нельзя было сказать, что сельчане легко расставались с деньгами, кое-кто даже пытался сдать вместо взноса курицу или вязанку лука. Здесь, кажется, с деньгами было вообще не густо — ели то, что сами вырастили, а если чего не было — менялись с соседями, натуральным, так сказать, образом.

Но тут замечательным образом помог староста, он-то знал, к кому как подступиться. В общем, к вечеру в мешке Араса приятно звенело. «Посол императора» мог бы уйти сразу же, но поленился, решил отъесться и отоспаться. Зря, как выяснилось.

Арас, конечно, и подозревать не мог, то в эту богами забытую деревеньку нагрянет настоящий гонец. Не иначе, как сами боги и подшутили — ну не бывает таких совпадений.

Ближе к вечеру он сидел у окна, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Там недобро шумели. Кое-кто предлагал сию секунду повесить прибывшего гонца, кто-то вовсю вопил, что вешать нужно гонца вчерашнего — у того же деньги.

Нужно было бежать, но Арас понимал, что так просто о нём не забудут. В столице бардак бардаком, но если поймают, даже разбираться долго не станут, объявят изменником, вот и вся недолгая. Сейчас повешенье изменника ох как не помешало бы для поднятия боевого духа. Отступать требовалось с умом.

Арас бежал. В одежде простого вояки он пересёк границу между мирами — там у него водились знакомства, поэтому всё прошло тихо и быстро. Но дальше было сложнее: обескровленные города людей кишели солдатами и разведчиками императора. Тут пришлось раздобыть одежду у местных жителей.

Он несколько раз услышал свою историю со всеми возможными прикрасами. Болтали, что он самолично вынес полказны из императорского дворца, перерезав по дороге половину стражи. Что-то ещё о голодающих сельчанах. Из всего Арас заключил, что искать его бросились с особым рвением. Может, просто попался под горячую руку. Ну или правда происки богов.

Для того чтобы отсидеться и переждать, лучше всего подошёл бы маленький городок людей, до которого маги ещё не успели добраться, но дорога туда была неблизкой. Арас понимал, что война не будет идти вечно — старый император умрёт, а новому не нужны пустые траты сил и денег, — и тогда скрываться будет легче. Но до этого ещё следовало дожить, а дожить Арасу очень хотелось.

Он ночевал в полуразрушенных домах, прятался в подвалах, ел, что придётся. Он далеко не каждую ночь позволял себе развести огонь и согреться. Однажды ему даже пришлось отбиваться от своры голодных одичавших собак. В этом мире было холодно, и Арас часто вспоминал зной в той самой злополучной деревеньке.

Он часто размышлял, удалось ли провести тех сельчан. Понарошку умирать Арасу приходилось не раз и не два, и он прекрасно разобрался, как это делать лучше всего — чтобы поверили. Дважды его даже хоронили, точнее то, что он подбрасывал вместо себя: какую-нибудь опаленную приметную безделушку, ботинок там или пряжку от ремня. Глупые деревенщины не соображали, что в магическом пламени, в котором рассыпаются пеплом даже кости, не может остаться и ничего другого.

Дважды ему приходилось наблюдать за собственными похоронами — забавное ощущение. Бывало, конечно, удивлялись, с чего бы вдруг ни с того ни с сего загорелся дом, в котором останавливался императорский гонец, но особенно эту мысль никто не развивал — с этой войной только и жди гадостей. То из рек какая-нибудь пакость полезет, то из земли. Пожар по сравнению с этим так, ерунда.

Арас почти успокоился и даже подумывал вернуться в родной мир, когда случайно подслушал обрывок разговора двух солдат на переправе.

— Патрули приказали усилить. Откуда народу столько взять? Еле-еле тянем, из последних сил.

— Не слышал разве, тут ищут одного, то ли дезертира, то ли вора какого-то. Предателя, короче говоря. Рассказывали мне, что император объявил его личным врагом. Так что ищут. Там даже награда какая-то назначена.

— Тогда смотри в оба.

Возвращаться Арас передумал.

Дорога обратно заняла куда больше времени, чем если бы они снова пробирались мимо могил и памятников. Тропинка над ручьём от дождя стала скользкой, и несколько раз Сабрина подхватывала Машу под локоть, когда та норовила свалиться в воду.

Быстро стемнело, теперь кругом стояла уже не дождевая серость, а настоящие осенние сумерки. Они грызли отвесный берег над ручьём и норовили подступиться к их ногам. Сабрина с облегчением выдохнула, когда за деревьями увидела рыжие квадратики окон.

В окнах Судьи тоже горел свет. За шторами мелькал силуэт, должно быть, это Гала готовила ужин и накрывала на стол. Когда они вошли, Сабрина сразу же ощутила запах жареной рыбы, и это показалось настолько тёплым и привычным, что захотелось вытянуться во весь рост и замурлыкать.

Маша сосредоточенно стянула кроссовки, бросила их в прихожей и прямо в дождевике, капая на пол водой, прошла в комнату. Там, спиной к ним, на колченогом табурете устроилась Судья. Без пальто она выглядела ничуть не меньше, чем в нём. Серый бесформенный свитер и шерстяные брюки, свалявшиеся катышками, делали её похожей на странного сердитого зверя, замершего посреди кухни.

— Я встретила кое-кого сегодня, — без предисловий, как всегда, начала Маша, усаживаясь напротив старосты. — Он представился Роком.