Ян Валетов - Чужие сны

История написания этой книги началась в далеком 2012 году.

Я как раз закончил работу над «Проклятым» — надо сказать, тяжелую, изнурительную работу.

К тому времени стало понятно, что от меня читатель ждет не исторический роман о возникновении христианства, хоть и сдобренный боевиком, а повторения «Ничьей Земли», в любом виде: приквел, сиквел, вбоквел…

Мне же не хотелось рассказывать уже рассказанную историю, отказывался, издатель упорно вставлял историю Иегуды и Иешуа в серию «Фантастический боевик», в общем, все складывалось не самым лучшим образом.

Мы с женой возвращались домой из Киева машиной. 500 километров дороги — прекрасный повод включить воображение, особенно когда есть помощник. Тут самое время поблагодарить за «Чужие сны» мою супругу Лесю, потому что без нее этой книги точно бы не было.

— Слушай, — предложила она, — напиши пока мистический триллер! Ты же никогда не писал в этом жанре!

(Те, кто меня знает, сейчас поняли, на какую чувствительную нотку попала моя жена. Новый жанр — это непреодолимый соблазн!)

— Гм… — сказал я. — Ну давай-ка подумаем…

И мы подумали. И придумали историю супругов, которые видят чужие сны, а на самом деле в этот момент путешествуют по параллельным мирам. Зачем? Конечно же потому, что их миры в опасности! Мы еще немного подумали и придумали развести мужа и жену в одном мире по разные стороны баррикад — пусть воюют друг с другом до полного изнеможения. Потом мы решили, что их конфликт на одной стороне должен влиять на их взаимоотношения на другой. Это было хорошей идеей. Скелет начал обрастать мясом.

Мы приехали домой, и я записал все нами придуманное в виде синопсиса. И хотя моя жена отказалась быть соавтором книги и писать ее вместе со мной, но пусть читатель заранее знает, что это все не один я придумал, это у нас семейное.

Конечно, книга отличается от синопсиса, как реальные события от показаний свидетелей. Я использовал в ней еще один сюжет, который дожидался своей очереди в закромах, придал путешествиям между параллельными мирами псевдонаучный вид, добавил альтернативную историю мироздания, придумал Извечных…

Роман писался легко и быстро, глава за главой, я уже планировал, что он увидит свет в конце 2013 года, но… Человек предполагает, а кто располагает, вы уж сами определитесь.

Грянули события 2013–2014 годов, и основательно потолстевшая за месяцы работы рукопись легла в ящик, откуда я ее извлек уже после «1917» и «Лучшего возраста для смерти», в 2018-м. Многое изменилось за это время, и книга в том виде, в котором она задумывалась, сильно опоздала. Другие рынки, другие заботы, другие читатели.

Вернувшись к написанию, я вдруг понял, что тон книги должен быть другим, что пишу я не фантастический мистический триллер, а роман-мистификацию, в котором есть и намеренная стилизация под сами поймете кого, и откровенное ерничанье, сами увидите над кем, и сатира, сами увидите по какому поводу, и политика, и любовь, и…

Таким образом, все есть, вплоть до розыгрыша — сами поймете где.

В общем, мистический триллер у меня не получился. Получился странный гибрид из городского романа, приключений, научной фантастики, романа катастроф и просто фантастики. Так как даже мне не удается точно определить жанр уже написанного произведения, мы с издателем договорились считать «Чужие сны» фантастическим романом. Хао! Пусть будет так! В конце концов должен же я соответствовать тому, что обо мне пишут? Сказано же — писатель-фантаст!

Реальность ворвалась в книгу, заставила вспомнить о том, что в 2012-м казалось мне неважным. Я не поменял идею, не поменял основную мысль, не поменял симпатии и антипатии, но интонация… Интонация изменилась, потому что изменилась жизнь вокруг нас. Этой книге шесть лет, четыре из которых она провела в летаргическом сне, но проснулась, чтобы родиться на свет измененной. Я не знаю, понравится ли она вам, но в ней я старался быть самим собой, пусть не таким, каким меня знает большинство читателей, но все таки — собой.

Со мной оставался мой старый друг, коллега и редактор Александр Данковский. Спасибо ему за это. Поверьте, редактировать меня — тяжкий труд.

Обложку нарисовал мой постоянный художник и старый друг Всеволод Малиновский, и она намеренно олдскульная — когда прочтете книгу, поймете почему. Спасибо, Сева, я очень ценю твое понимание идеи и умение поймать суть.

Спасибо семье, которая терпит мое писательское хобби, забирающее столько времени.

Спасибо читателям, которые в меня верят.

И еще раз спасибо моей жене Лесе за чету Давыдовых и все, что с ними приключилось. Пока я писал «Чужие сны», ты все время слала мне ссылки на разные катаклизмы, происходящие на планете — цунами, землетрясения, ураганы, — и просила закончить роман так, чтобы все было хорошо.

Уверяю тебя, все будет хорошо! Мир в надежных руках, и с ним ничего плохого не случится!

— Скажите, господин Давыдов, вы как писатель несете людям «разумное, доброе, вечное…»?

Молодая девчонка. Интересно, знает она, кто впервые сказал про «разумное, доброе, вечное…»? Глаза умные, наверное, знает. Читала.

— Можете говорить по-русски, — пошутил Денис. — Я все еще понимаю.

Собравшаяся на стенде публика заулыбалась робко, поглядывая на «русский пул», который подтянулся к началу встречи почти в полном составе. Украинских журналистов на выставке было раз-два — и обчелся. Или денег не хватало, или желания, но окололитературная пресса была представлена слабо, чтобы не сказать «никак». Зато российские издания приехали в полном составе. Раньше Денис бы порадовался: раз приехали, то напишут обязательно, а сейчас ждал подвоха. Так часто бывает, когда переходишь из разряда любимцев в разряд «глаза б мои тебя не видели».

— А я не считаю, что писатель должен нести в массы разумное, доброе и вечное. Кто вам сказал, барышня, что писатель должен хоть что-нибудь куда-нибудь нести? Мне больше нравится мысль Стругацких: писатель — это больная совесть. А больная совесть — она просто болит.

— Вы считаете себя совестью народа? — барышня на русский не перешла, продолжала задавать вопросы на английском, и неплохом английском, надо сказать.

Ох, какая неуемная девица! На барышню, наверное, обиделась!

— Какого народа, барышня? Я в затруднении! Мне повезло родиться и вырасти в Киеве, сейчас мы с женой бываем то в Берлине, то в Барселоне, то в Нью-Йорке… Раньше вот в Москву и Питер ездил, как к себе на дачу, но тут вмешались обстоятельства, ничего не попишешь… И везде у нас друзья, родственники, и везде мы чувствуем себя как дома… Совестью какого народа вы мне прикажете быть? К какой нации себя отнести? Я пишу о людях, не о народах. Меня волнуют не национальные проблемы, а общечеловеческие.