Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова

— Ну, в общем, они часто говорили, что когда-нибудь начнут давить на правительство. Предполагалось, что мы выступим организованно, прекратим работу и начнутся массовые забастовки. Правительство будет вынуждено наложить запрет на использование роботов, и космонитам придется убраться восвояси. Я думала, это были просто разговоры, а тут тебе дали это задание и нового напарника. И потом я услышала, как они говорили: «Теперь начнутся настоящие действия», и еще: «На их примере мы покажем, на что способны, и немедленно положим конец этому вторжению роботов». Они говорили это прямо в туалетном блоке, не зная, что речь идет о тебе. Но я поняла это сразу же.

Ее голос прервался.

— Ну успокойся, Джесси, — сказал Бейли смягчившись. — Все это пустяки. Одни разговоры. Сама видишь: с нами ничего не случилось.

— Я так… так бу-боялась. Я думала, что тоже в этом замешана. Если бы начались убийства и погромы, могли бы убить тебя и Бентли, и я была бы виновата в этом, потому что принимала участие в заговоре. А раз так, меня посадили бы в тюрьму.

Бейли дал ей выплакаться. Он обнял ее за плечи и, плотно сжав губы, посмотрел на Р. Дэниела, который ответил ему невозмутимым взглядом.

— Теперь, Джесси, подумай хорошенько и скажи, кто возглавлял вашу группу? — спросил Бейли.

Джесси немного успокоилась и осторожно прикладывала мокрый носовой платок к уголкам глаз.

— Всем руководил Джозеф Клемин, но на самом деле он ничего из себя не представлял. Он не выше пяти футов четырех дюймов и, по-видимому, дома у жены под каблуком. Мне кажется, он нисколечко не опасен. Вы ведь не станете арестовывать его, верно, Лайдж? Только потому, что я сказала?

Вид у нее был встревоженно-виноватый.

— Я пока никого еще не арестовываю. От кого Клемин получал инструкции?

— Не знаю.

— На собраниях бывали какие-нибудь незнакомые тебе люди? Ты понимаешь, о чем я: какие-нибудь важные шишки из центрального штаба?

— Иногда приходили какие-то люди, произносили речи. Это было не очень часто, может быть, раза два в год.

— Можешь назвать их имена?

— Нет. Их всегда представляли как «один из нас» или «товарищ с Джексон Хайтс» или еще откуда-нибудь.

— Ясно. Дэниел!

— Да, Элайдж.

— Опишите людей, которых вы взяли на заметку. Посмотрим, сможет ли Джесси кого-нибудь узнать.

Р. Дэниел стал с методической точностью описывать каждого по порядку.

Джесси слушала его с выражением смятения и испуга на лице, и по мере того как количество данных увеличивалось, все энергичнее качала головой.

— Это бесполезно. Бесполезно! — вскрикнула она наконец. — Как я могу их всех помнить? Не помню я, как они выглядели! Совершенно… — Она не договорила и задумалась. — Вы сказали, работа одного из них была связана с дрожжевым производством?

— Фрэнсис Клаусарр, — сказал Р. Дэниел, — служащий нью-йоркской дрожжевой фабрики.

— Ну, видите ли, как-то выступал один человек, а я случайно оказалась в первом ряду и постоянно ощущала слабый, едва уловимый запах сырых дрожжей. Вы знаете, что я хочу сказать. Я помню это только потому, что в тот день неважно себя чувствовала, и от этого запаха меня все время тошнило. Пришлось даже встать и пройти в задние ряды. Я, конечно, не могла объяснить, что случилось. Было так неудобно. Может быть, это и есть тот человек, о котором вы говорите. В конце концов, когда постоянно работаешь с дрожжами, их запах пропитывает одежду насквозь.

Она поморщилась.

— Ты не помнишь, как он выглядел? — спросил Бейли.

— Нет, — решительно ответила Джесси.

— Ну что ж, ладно. Слушай, Джесси, сейчас я отвезу тебя к твоей матери. Бентли останется с тобой. Никуда из сектора не выходите. Бен пусть пока в школу не ходит. Я договорюсь, чтобы еду вам присылали прямо на квартиру и чтобы все подступы к дому были под наблюдением полиции.

— А как же ты? — Голос Джесси дрожал.

— Со мной ничего не случится.

— И сколько все это будет продолжаться?

— Не знаю. Может, день-два.

Он сам чувствовал, как неубедительно прозвучали его слова.

Они снова были на мотошоссе, Бейли и Р. Дэниел, теперь уже одни. Лицо Бейли было темнее тучи от нахлынувших на него мыслей.

— Очевидно, — проговорил он, — мы имеем дело с двухуровневой организацией. Во-первых, существует нижний уровень, не имеющий какой-либо определенной программы и созданный лишь для обеспечения массовой поддержки возможного переворота. Второй уровень — немногочисленная верхушка. На ее поисках мы и должны сосредоточить свои усилия. Марионеточные группы, о которых рассказывала Джесси, можно не принимать во внимание.

— Звучит все это логично, — сказал Р. Дэниел, — если принять на веру рассказ Джесси.

— Я полагаю, — сухо сказал Бейли, — что рассказ Джесси можно считать абсолютно искренним.

— Вероятно. В ее мозговых импульсах нет ничего, что бы указывало на патологическую склонность ко лжи.

Бейли бросил на робота оскорбленный взгляд.

— Этого еще не хватало! И нам не следует упоминать ее имя в отчетах. Вы меня поняли?

— Как пожелаете, коллега Элайдж, — спокойно сказал Р. Дэниел, — но наш отчет в таком случае не будет ни полным, ни точным.

— Что ж, может быть и так, но никому от этого хуже не будет. Она добровольно пришла к нам сообщить то, что знала. Если мы сошлемся на нее, полиция возьмет ее на заметку, а я этого не хочу.

— В таком случае, я согласен при условии, чтобы мы выяснили все окончательно.

— Что касается ее, то договорились. Ручаюсь.

— Не могли бы вы тогда объяснить, почему слово Джезебел, простое звучание этого слова, привело к тому, что она отказалась от старых убеждений и приняла новые? Мотивация представляется не совсем ясной.

Они медленно ехали по пустому извилистому мотошоссе.

— Это трудно объяснить. Джезебел — редкое имя. Когда-то его носила женщина с очень плохой репутацией. Моя жена оценила это по-своему. Это имя придавало ей косвенное чувство порочности и как бы вознаграждало ту добропорядочную жизнь, которую она всегда вела.

— Зачем законопослушной женщине чувствовать себя блудницей?

Бейли едва сдержал улыбку.

— Женщины есть женщины, Дэниел. Как бы то ни было, я совершил большую глупость. В момент сильного раздражения я начал доказывать, что библейская Джезебел вовсе не была большой грешницей, и уж, во всяком случае, была хорошей женой. Никогда себе этого не прощу. Оказалось, — продолжал он, — что тем самым я нанес Джесси глубокую душевную рану. Я разрушил нечто, чему не было замены. Очевидно, то, что случилось после, было вызвано ее желанием каким-то образом отомстить мне. Думаю, именно поэтому она и занялась деятельностью, которую, она знала, я бы не одобрил. Я бы не сказал, что это желание было осознанным.