Вера Чиркова - Кокетка

— Я и сам могу назвать его имя, — мстительно прошипел Змей, — маркиз Твигерн. И он отдал нам саквояж после того как от запретного заклинания дотла выгорел твой дом. Хорошо, хоть слуги спаслись.

— А золото? Драгоценности? Фарфо… — баронесса схватилась рукой за грудь и рухнула на постель в глубоком обмороке.

— Может, не нужно ее в монастырь? — презрительно скривившись, спросил Арвельд, — зачем вам эта жадная дура?

— Чтобы выведать все, что она могла слышать случайно, но не придала значения, — спокойно ответила Лэни и оглянулась на мужа, — Зайчик, ты не против прогуляться в монастырь? Только тебе придется ее тащить.

— Лишь до площадки, — неуступчиво буркнул он, — по той крутой лестнице я предпочитаю носить любимую женщину.

— Хорошо, — кротко согласилась тихоня и оглянулась на братьев, — а вы можете идти во дворец. Капсулы у Тэльяны есть.

Чтобы Змею и вправду не пришлось таскать баронессу, едва очутившись на лестничной площадке, Лэни сунула ей под нос флакончик с зельем. А пока Ритола кашляла и озиралась, тихоня обняла мужа за шею и позволила отнести себя вниз.

Матушки в гостиной не оказалось, но едва они вошли в маленькую дверцу, и устроились на диванчике, не дожидаясь плетущейся где-то на половине лестницы баронессы, из коридора, ведущего к монастырским помещениям, в комнату торопливо вошла женщина средних лет.

— Эста? Рада видеть, — доброжелательно сказала она, вопросительно поглядывая на мужчину, и смолкла, увидев прижатый к губам пальчик.

— Я Лэни, а это мой муж, но та, что сюда идет, этого не знает. Она тут недолго погостит, поселите в гостевых комнатах, следите в оба, это бывшая наемная шпионка Олтерна. Хотя у нее сейчас неприятности, не думаю, что характер стал лучше.

— Понятно, — коротко кивнула монахиня, — поздравляю. Матушка про нее знает?

— Пока нет, она внизу, — одними губами шепнула тихоня и указала глазами в сторону лестницы, — пришла.

Неплотно прикрытая дверка дернулась, и в комнату, опасливо оглядываясь, вошла баронесса.

— Это Ритола, — строго сообщил Змей монахине, — она должна сидеть под стражей за попытку насильно напоить человека зельем лишающим памяти. Пусть поживет тут до суда, научится делать что-либо полезное. Вполне возможно, что за такие проделки у нее отберут титул. Иди за этой женщиной, и слушай ее как меня, я проверю.

Ритола стрельнула в него мрачным взглядом, но спорить не решилась, повернулась и побрела за не сказавшей ни слова монахиней.

— А мы будем ждать Тмирну или пойдем во дворец?

— Во дворец, — коротко улыбнулась Лэни и поправила мужу капюшон плаща, — а ее и правда могут лишить титула?

— Не знаю, как решит Олтерн. Возможно у него есть человек, который заслуживает баронства больше, чем Ритола, а может он выдаст ее замуж, за какого-нибудь сына обедневшего знатного рода, меня совершенно не волнует ее судьба. Ведь моя ее не волновала?! — заявил Змей, ломая капсулу.

Тмирна появилась в бальном зал королевского дворца незаметно, когда все ее воспитанницы уже успели занять места в разных его концах. Незадолго перед появлением настоятельницы привел свою жену граф аш Феррез, и знатные дамы при виде графини снова проглотили завистливый вздох.

Хотя многие из них оказались поражены до глубины души еще во время торжественного приема, услышав, как церемониймейстер представляет королю юную графиню младшей сестрой герцога Адерского. И это была сногсшибательная новость, девушка считалась погибшей еще во времена мятежа.

А сейчас их сразил изысканный и простой, словно у истинной принцессы, наряд Лэрнелии. Ни единой оборки или рюшечки не было на ее платье из тонкого бархата цвета ночного южного неба, отделанного по краю длинных рукавов и строгому декольте кружевом точно того же оттенка. Из украшений на графине была лишь скрепляющая причёску ажурная серебряная сеточка, усыпанная алмазами и сапфирами, да ожерелье ей в комплект.

И не успел Змей устроить жену в удобном кресле и отлучиться по делам, как к ней потянулись кавалеры, желающие получить танец и дамы, желающие получить адрес портнихи. Впрочем, были и знатные господа, подходившие целыми семьями, поздравить с супружеством, расспросить о здоровье старого графа, и все они очень быстро выясняли, что молчаливый мужчина, сидевший между графиней и фрейлиной Олтерна, вовсе не адъютант графа, а недавно вернувший память Арвельд Адерский. И что его сестра танцует только с мужем и братьями, а официальными соглашениями и всеми прочими вопросами, вплоть до дат приемов в замке Адер занимается Геверт.

Сам Геверт вместе с подопечной фрейлиной с милым именем Лилия сидел неподалеку от предназначенной для короля ниши, и пряча страдальческую гримасу исподтишка наблюдал, как напротив четверо повес наперебой флиртуют с кокетливо улыбающейся Рози. И пребывал в самом отвратительном настроении, так что отвечать на вопросы гостей за него пришлось Лилии.

И девушка не терялась. Печально рассказывала, что отец его светлости пока не совсем здоров, и целители прописали ему полный покой и уединение, что герцог Адерский ради возвращения отца и брата затеял ремонт всего замка, а сам ютится сейчас в маленькой комнатке неподалеку от кухни, и еще целую кучу подобной ерунды.

— Из тебя выйдет хорошая кокетка, — послушав краем уха ее объяснения, похвалил герцог, но девушка внезапно засмеялась.

— Моя профессия — глупышка, но учиться мне еще не меньше двух лет. Я попала в монастырь уже почти взрослой, вместе с Рози.

— Вот как, — мгновенно заинтересовался герцог, — и давно это было?

— Ваша светлость, — укоризненно смотрели на Герта серые глаза, — вы должны спросить у нее самой, если вас это так интересует.

— Да? — рассердился герцог, — а ты думаешь, я не спрашивал? Мне она ничего не говорит, вы ведь это здорово умеете! Высыпать на человека кучу слов и ни одного из них — по сути. И сестра тоже… даже не хочет подсказать, что можно подарить Рози, чтобы она порадовалась.

— Потому что Рози сразу поймет, кто ее выдал. И обидится, это главное правило сестер тишины, молчать про чужие беды и мечты и не вмешиваться в личную жизнь. Не так просто помочь тем, кто однажды потерял все… но очень легко задеть старую рану и доставить боль.

— А почему вы думаете, что я этого не испытал? — не сдержавшись впервые за много лет, с горечью произнес Герт, — что, по-вашему, чувствует тринадцатилетний мальчишка, выросший в любящей и заботливой семье, если в одно проклятое утро у него на глазах уводят закованных в кандалы и залитых кровью отца и брата?! А вместе с ними кучу верных слуг и охранников? И потом запирают его в чулане, до прибытия дознавателя, и по дому начинают сновать бесцеремонные солдаты, переворачивая мебель и выгребая все из сундуков. И где-то рыдают женщины… а мальчишка старается не думать, что это могут быть мать и младшая сестренка.