Семён Данилюк - Убить после смерти

Как всегда, Ксюша долго ворочалась в постели. Надо было заставить себя заснуть, — в семь утра вставать на работу. Казалось, чего проще, — вечером, заканчивая смену, она едва держалась на ногах и мечтала об одном, — добраться до своей комнатенки, наскоро перекусить и погрузиться в сладкий, освежающий сон. Всё так и происходило, как мечталось, до того момента, когда голова тяжело опускалась на подушку, — зловредный сон тут же уносился во всю прыть. Не успокаивал даже Пират, по обыкновению свернувшийся под боком. Одряхлевший, но не ставший хоть немного покладистей. Он снисходительно позволял себя кормить. Но попытки приласкать пресекал злобным урчанием. Ксюша лежала с закрытыми глазами, уговаривая себя заснуть, и слушая, как безостановочно капает из старого будильника время. Секунда за секундой, час за часом, год за годом.

Со времени гибели Павла накапало аж шесть лет. Безрадостных и безысходных. Потеряв всё, она впала в нервную депрессию. Тяжело вылечивалась. Да так до конца и не вылечилась. Правда, непроизвольное подергивание головы прекратилось. Но то и дело просыпалась среди ночи от того, что затекала рука или нога. Затекала настолько, что переставала ощущаться частью тела. Со страхом хваталась она за отказавшуюся повиноваться конечность, беспорядочно мяла, колотила ею, будто поленом, о спинку кровати, со страхом дожидаясь, когда кровь вернется в жилы. И боясь, что однажды не вернется.

Может, из-за этого страха и сон убегал. А может, от того, что так и не свыклась ночевать по чужим углам. За эти годы трижды меняла съемное жильё. Сначала однокомнатная квартирка в хрущевской пятиэтажке, потом комната в трехкомнатной квартире. Но и оттуда съехала. Цены на жилье беспрестанно росли, стремительно обгоняя убогую зарплату продавщицы парфюмерного отдела. А ведь надо было еще питаться, что-то откладывать на шмотки.

Пришлось перебраться в десятиметровую угловую халупу в двухэтажном деревянном доме в Заречье. Весь многокомнатный дом был заполнен жильцами. Стремясь извлечь побольше выгоды, прижимистая хозяйка сдавала его по частям. Она даже ухитрялась найти арендаторов в проходную комнатенку, через которую Ксюша пробиралась в санузел. Правда, недавно комнатка, слава Богу, освободилась. Но наверняка ненадолго.

Прежняя, обеспеченная, полная грандиозных планов Ксюшина жизнь ушла в никуда. Теперь планы ее строились от зарплаты до зарплаты.

Как-то вдруг улетучились из жизни старые приятельницы. Да и самой Ксюше неловко стало видеться с теми, кто помнил ее в дни преуспевания. Оказавшись случайно возле знакомого фитнес-центра или косметического салона, Ксюша опускала голову и торопилась проскользнуть неузнанной. Растворились где-то и друзья Павла, клявшиеся не оставить ее вниманием. Правда, поначалу и впрямь пытались помочь. Мазин и Сапега дважды навещали Ксюшу в больнице и передавали небольшие суммы денег. Обещали даже приискать дешевую квартирку, но тут у самих случился облом. «Вектра», стремясь компенсировать потери, возникшие в связи с погашением чужого кредита, вслед за имуществом Игумнова, не церемонясь, обобрала и его незадачливых компаньонов. С тех пор ни тот, ни другой не появлялись. О Мазине Ксюша случайно узнала, что он перенес тяжелый инсульт с лоботомией, после которой передвигается с трудом и на улицу не выходит.

Сапеге повезло чуть больше. Оленька во всей этой истории проявила себя на удивление благородно, — вышла-таки за обедневшего Женю замуж. А дальше, если верить недобрым языкам, осуществилась ее мечта. На отдыхе в Сардинии познакомилась с одним из боссов всемирно известной компании «Пармалат». Вернулась на джипе и с назначением для мужа — директором филиала «Пармалат» в Калужском регионе. Вот только менеджером Женя оказался неудачливым, — первая же проверка выявила грубые финансовые нарушения, после чего Сапегу уволили. Нажить богатство он так и не успел. Но проблемы мужа не сказались на благосостоянии жены. Пять-шесть раз в год Оленька летала в Италию и возвращалась с деньгами и ворохом дорогих шмоток, которые Сапега развозил по элитным бутикам. Впрочем, узнавала это Ксюша от общих знакомых. После гибели Павла Оленька запропала. А навязываться самолюбивой Ксюше не хотелось. Столкнулись они случайно после пятилетнего перерыва. Оленька забежала в Торговый центр купить что-то из парфюмерии. Ксюша как раз отлучилась в подсобку. И почти сразу из зала донесся знакомый пронзительный, раздраженный голосок:

— Есть здесь кто-нибудь? Эй, где вы там, барышни-крестьянки! Кончайте груши околачивать. Живо ко мне! А то придется вашему начальству втык сделать. Если бы рядом находилась старший продавец Татьяна, Ксюша попросила бы ее обслужить клиентку. Увы! Татьяна уехала за товаром.

Хмурая Ксюша вышла в зал. Оленька, такая же холеная, как прежде, в белой песцовой шубке, с капризно поджатыми губками, нетерпеливо постукивала ноготками по стеклу прилавка. При виде старой подруги слегка смешалась.

— Ксюха! Ты? Здесь?!

Наметанным глазом пригляделась. Оттопырила губку:

— Ну, надо же как тебя!

Тут же, на одном дыхании, протараторила, что работает заместителем директора нового торгового центра «Рио». Один из поклонников пристроил. Сапега, правда, вздумал ревновать. Но она этому альфонсу уже объявила, что если за год не разбогатеет, она его вообще бросит. Кому нужен мужчина без жалкого миллиона? И чего стоит женщина, не умеющая такого мужчину найти. Оленька, не скрываясь, прошлась насмешливым взглядом по подруге-неудачнице.

После этого общаться с ней Ксюше расхотелось совершенно. И от предложения зайти в гости («Жека будет рад») она уклонилась.

Да Оленька особо и не настаивала. Через пару минут заторопилась, прозрачно намекнув, что опаздывает на очередной пасьянс. Кажется, она совершенно не изменилась.

А вот личная жизнь самой Ксюши по существу иссякла. Правда, подружки-продавщицы несколько раз пробовали знакомить ее с парнями. Но знакомства эти, как правило, обрывались на первой встрече. Редкие же случаи физической близости заканчивались неизменным разочарованием, в котором, возможно, повинна была она сама, — не ощущала в себе сил не то что для любви, но и для увлечения. К тому же она давно была не такой хорошенькой, как прежде. После пережитых потрясений на чистом когда-то лице горной грядой проступили угри и прыщи, которые приходилось тщательно замазывать по утрам. Впрочем, на расстоянии, да еще под слоем косметики, это пока не было заметно. И мужчины, особенно в подпитии, — а почему-то к парфюмерному отделу они шли чаще всего именно в таком состоянии, — считали своим долгом похорохориться перед смазливой продавщицей. Ксюше пришлось овладеть искусством тактично избавляться от домогательств ухажеров, ухитряясь при этом польстить их самолюбию. Так что, погусарив, почти все они что-то да покупали.