Анатолий Горбов - Джин с Толиком

Такое же доказательство дает и наука индийских йогов, утверждающая, что человек, если ему временно удается отключить (Пратьяхара) свои чувства, приходит в состояние, в котором он открыт трансцендентному восприятию».

– Проанализировав предшествующие события, – Володька снисходительно глянул на меня, – и, зная глубину твоих познаний восточной философии… – он прервался и спросил у меня шепотом:

– Ты техникой «стрельба из лука» не занимался ведь, нет? – и сам же утвердительно кивнул, продолжая:

– Можно с уверенностью предположить, что данная синестезия является отсроченным результатом действия наркотика под названием «шиза», и, скорее всего, скоро сама прекратится.

Но ты можешь процесс ускорить, вот, в «Открытии третьего глаза» написано: «Учитель придавал самое большое значение регулярности (соотношению интервалов и ритма) упражнений, так же как и исполнению правил воздержания в жизни». Следовательно, хороший загул или пьянка, сравнимая с моей сегодняшней, вполне могут вернуть тебе личину обычного человека. Конечно, это не совет, а обоснованная догадка!

Вот так все просто. Хотя, возможно, если бы мне попалась пораньше в руки книга Сахарова, помощь Гуру и не понадобилась бы. Но все равно, одна голова хорошо, а две – страшно! В моем запущенном случае – страшно продуктивно. Один я, почти стопроцентно, пропустил бы информацию о том, как излечится от своего недуга.

Я с чувством пожал Гуру руку, и сказал, что теперь я его личный раб лампы навеки. Потрепав за ухом довольно жмурящегося Джеральдино, я покинул гостеприимный дом друга и устремился к любимой подруге, пряча в карман подаренную на память табличку «Толика торкнуло». Чем сердце и успокоилось…

Игорь не реагировал на похлопывания, и даже внушительный пинок ногой его не разбудил.

– Может, коней двинул? – подумал Аркаша, – И запах подходящий…

Однако, тело на кровати пошевелилось, и, повернувшись, упало на пол вместе с пледом, жалобно застонав.

Освободившись от плена клетчатого одеяла, Игорь явил Аркашиному взору небритую рожу, с синими мешками под глазами и ирокезом из грязных волос, за который любой панк с радостью отдал бы что-нибудь дорогое и любимое.

– А… здорово, Грязный Гарри, – Аркаша подал другу руку, поднимая того с одноименного пола, напоминавшего весеннюю землю сразу после таяния снега.

– Здоровее видали, – Игорь принялся проверять пустые бутылки на наличие хоть какой-нибудь влаги. – Че надо?

– Тачка нужна вечером, на часок. А… твоя как, на ходу? – Аркаша спрашивал на всякий случай, ибо еще перед визитом заметил у дома старенькую желтую копейку Игоря.

– Нету у меня тачки. Продал… – это меняло ситуацию, Аркаша нахмурился:

– А… кому хоть продал?

– Да есть тут один… Нафаня кличут. Почти коллега твой – форточник. Молодой, правда, бестолковый. Но напор, как у Белаза.

– А… мне нужна тачка и один человек за рулем. Ты в себя придешь, часа за три-четыре?

– Если не похмелюсь, не приду. Если выпью, за руль не сяду – описал порочный круг Грязный Гарри.

Аркаше это не подходило. Никого из посторонних в дело ввязывать не хотелось. А из Игоря толку действительно никакого в таком состоянии.

– А че за дело-то? – вывел его из мрачных размышлений довольный Гарри, обнаруживший под диваном треть бутылки паленой водки, и тут же выливший это в один из тусклых стаканов.

– А… вещи надо взять из квартиры – недалеко, на площади Пасечников. А… угловой дом, старый.

– Много вещей? – Игорь выпил, крякнул и теперь рылся в пепельнице, ища окурок побогаче.

– Сколько получится, – Аркаша взглянул товарищу в глаза, и тот поперхнулся дымом.

– А, ну так бы сразу и говорил. Херня война – прорвемся. Нафаня мне услугу должен, я ему скажу, что корефан от бабы съезжает, шмотки забрать надо. Поставлю его на соседней улице с моим Боливаром, то есть уже с его Боливаром, а ты мне свистнешь, когда пора будет, я тебе помогу нести.

Такой вариант Аркашу устраивал. Конечно, если этот Нафаня не полный идиот, он просечет, откуда вещички, но тогда будет уже поздно. Да, можно будет и что-нибудь из доли дать, чтоб не возмущался.

– А… лады, договаривайся иди. А я у тебя посплю пока.

Когда Грязный Гарри, нацепив какую-то драную куртку, скрипнул входной дверью, Аркаша быстренько поставил хлипкую стремянку к антресолям, устроенным на крыше самостоятельно пристроенного в углу прихожей туалета. Крыша туалета была почти вдвое ниже 4-метрового потолка, но все пространство между ними было забито разнообразным хламом. На самом верху, за древним, еще не электрическим, утюгом, и рассыпающейся в ржавый прах от одного прикосновения связкой всевозможных дверных ключей, Аркаша нащупал тяжелый целлофановый пакетик с промасленным тряпьем. Судя по количеству пыли, хозяину за последние два года не приходилось здесь не то что убираться, но и просто бывать. А значит, содержимое пакета было в целости и сохранности. Пистолет Макарова и две обоймы к нему.

Освободив от тряпочных оков и спрятав волыну во внутренний карман куртки, Аркаша зашел в спальню, где царил такой же бардак, и осторожно прилег на продавленный матрац полуторки, весь в разводах посередине и дырках от кропалей по всей поверхности…

Серый не очень любил смотреть телевизор, а вот научно-популярной или художественной литературой зачитывался с младых ногтей. Правда, информация у него в голове особенно не задерживалась – если книга была объемной, ему смело можно было бы начинать читать ее заново сразу же после первого прочтения. Хотя, пара фактов всегда усваивалась, но их выбор был абсолютно непредсказуем – например, сюжет известного романа Александра Дюма «Сорок пять» растворился без остатка через неделю после того, как была закрыта книга, зато Серый стал к месту и не к месту повторять почерпнутое оттуда выражение монаха Горанфло: «Равнение налево – то же самое, что равнение направо, с той разницей, что все делается как раз наоборот».

А легендарное творчество Бернарда Шоу навсегда впечаталось в его мозги коротким «Не пытайтесь жить вечно, у вас ничего не выйдет».

Серый знал Белого еще по спортивной молодости в «Трудовых резервах», где они вместе занимались классической борьбой. Белый тогда не был таким мастодонтом – впрочем, и хорошим борцом он тоже не был.

Серый легко побеждал на соревнованиях, добрался до КМС, но потом спохватились родители, с тренером состоялся неприятный разговор, и Сергей Калина перестал посещать тренировки. Причиной прекращения спортивной карьеры стала успеваемость в школе – точнее, ее полное отсутствие. За полгода Сергей наверстал упущенное, выровнял оценки, но в большой спорт не вернулся.