Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова

Этот самый момент Серега и воплотил в пластилине, но добавлять в Застолье «музыкальное образование» тоже пока было рановато.

Так кого же тогда «оживлять»? Пожалуй, все-таки, женщин. Серега аккуратно перенес в ставшую просторной кухню-трапезную композицию «Прилежная ученица». Сюрприз этой «хулиганщины» состоял в том, что строго в анфас зритель наблюдал учительский стол, за которым симпатичная женщина читала лекцию. Если же смотреть на композицию с других ракурсов, оказывалось, что за ее спиной расположилась молодая студентка с недвусмысленным намерением всячески свою преподавательницу ублажать в плане секса.

Подумав еще немного, решил не тянуть кота за хвост и заодно оживить еще одну композицию – «Солдатские мечты сбываются». По объему она была еще меньше «учебной» и представляла собой солдатскую тумбочку, рядом с которой нес службу дневальный.

В армии, во время учебы в сержантской школе, Сереге доводилось вот так же «стоять на тумбочке». Этот вид наряда был довольно утомительный, особенно в ночное время. Стоишь, как дурак, в течение четырех часов у двери в спальное помещение и, якобы, охраняешь сон сотни сослуживцев. А в дверь в любой момент может войти сержант или офицер и поднять тревогу. Стоишь, борясь с сонливостью, и мечтаешь о том, чтобы наесться разных вкусностей и, чтобы рядом с тобой оказалась симпатичная и безотказная девчонка.

В Серегиной пластилиновой композиции дневальным был ефрейтор. В одной руке тот держал эклер, облитый белой глазурью – уже надкушенный, в другой – открытую бутылку пива; на тумбочке стояло блюдце с еще одним эклером и двумя пончиками в сахарной пудре, и рядом – открытая банка сгущенного молока; а на дощатом полу перед служивым сидела девушка-прапорщик, на которой были фуражка, расстегнутый китель, сапоги и больше – ничего. Такие вот мечты порой посещали Серегу во время службы в армии. И посещали, конечно же, не только его одного…

Долго ждать свидетелей нового «оживления» ему не пришлось, на кухню прибежали все обитатели Застолья и замерли в ожидании. Серега даже немного занервничал, вдруг не сработает в этот раз его «чих». Но ведь сработал, сработал на все сто процентов!

Серега тут же пожалел, что задействовал сразу две композиции – лучше было бы растянуть удовольствие, а не распылять внимание сразу на четырех оживших живчиков. Наблюдать за их поведением было ну очень прикольно.

Преподавательница, которую Серега окрестил Маргаритой Николаевной или просто Марго, оживившись, и осознав, что она не читает лекцию в аудитории, заполненной студентами и студентками, одна из которых уткнулась лицом в ее откляченный зад, мгновенно выпустила из рук журнал и авторучку, подхватила с пола трусики, ловко их натянула и оправила платье. Тем самым, кажется, расстроив ту самую пристроившуюся сзади студентку Ниночку.

В армейской композиции оживший ефрейтор по имени Степан все-таки успел отправить себе в рот вторую половину эклера, зато уронил пивную бутылка прямо на колени прапорщицы Тамары. Она, конечно же, вскочила на ноги, что-то негодующе закричала, ее подчиненный, дожевывая эклер, вытянулся по стойке смирно и отдал командирше честь. Вот если бы еще при этом ширинка на его брюках не была расстегнута…

Серега и вместе с ним живчики-ветераны разразились хохотом. Увидев эту нелепую сцену, засмеялась и Маргарита Николаевна, прыснула со смеху и появившаяся за спиной своей преподавательницы Ниночка, и даже накрашенные губы прапорщицы Тамары тронула улыбка. Лишь ефрейтор Степан, видимо, поперхнувшийся своим эклером, вдруг закашлялся, схватился за горло, оперся рукой на покачнувшуюся тумбочку, с которой полетели на пол лакомства. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Тамара не врезала бы ему со всей силы кулаком по хребту…

– Завтра выходишь на утренний маршрут. На твои любимые сбербанки, – услышал Серега в телефонный трубке голос Вячеслава Васильевича Лисавина. – Гаврилыч – за старшего.

– А почему не на свой вечерний? – успел поинтересоваться он, прежде чем заместитель начальника инкассации добавил:

– Вечером – на свой – вместе с Бояриным. А утром – должок за отгул погасишь.

– У меня больничный еще не закрыт, – без всякой надежды на понимание сообщил Серега.

– Так закрывай, – невозмутимо ответил Лисавин. – Спорить бессмысленно. Личное распоряжение Матвейчикова.

– Ладно, – Серега в сердцах бросил трубку.

Вообще-то он и без распоряжений собирался выйти на работу завтра, то есть, в четверг, причем, именно в вечернюю смену. Начальству же до его планов не было никакого дела, пусть даже ему и в самом деле серьезно нездоровилось.

Другое дело, что Александр Петрович мог бы и сам ему позвонить. Как-никак они в свое время целый год были напарниками на одном маршруте, несмотря на приличную разницу в возрасте, подружились, частенько вместе ездили на рыбалку и охоту, ходили на футбол. Потом Петрович закончил финансовый техникум, выбился в начальство, а Костиков так и остался простым инкассатором.

Прежде чем бежать в поликлинику к Абраму Никоноровичу Засоко и ставить на больничный лист печать, скульптор дал указания Никодиму, – в каких комнатах разместить новеньких живчиков, и попросил познакомить их с особенностями жизни в Застолье. Кстати, штык-нож, висевший на ремне ефрейтора Степана, Никодим отобрал. Скульптор сначала хотел вообще лишить живчиков этого оружия, но, поразмыслив, решил, что Никодиму, как коменданту штык-нож не помешает, тем более и одну из свиней надо было чем-то зарезать.

Вернувшись домой «абсолютно выздоровевшим», Серега убедился, что не напрасно доверил власть Никодиму. Комендант заселили ефрейтора в комнату напротив Федота и назначил Семена помощником на скотном дворе. Прапорщице Тамаре отвел комнату рядом с Зинаидой, подразумевая, что она будет помогать той на кухне. И Маргарите Николаевне с Ниночкой отвел по отдельной комнате, а чем им придется заниматься, решил определить позже.

По расчетам скульптора, со временем, живчики могли бы наладить почти автономное существование. Конечно же, правильнее сказать не «почти» а «во многом». Постоянное вмешательство Сереги в любом случае будет необходимо. К примеру, взять тот же алкоголь. Хотя Федот уже вторую неделю обходится без курева, вот и с алкоголем можно перебиться. Либо, если уж очень захочется, живчики могут заняться настаиванием браги, – в саду полно фруктов. А те же дрожжи скульптор слепит…

Попивая пивко и наблюдая за вечерней жизнью в Застолье, он, привычно и почти не глядя, создавал необходимые для живчиков вещи и продукты. Не мелочился – слепил по мешку муки, сухарей, репчатого лука, большую желтоватую бутыль, подразумевая, что в ней хранится подсолнечное масло, коробку сухих дрожжей, две бочки – с солеными огурцами и помидорами…