Ольга Шумилова - Двадцать отражений лжи (СИ)

За этим тягостным занятием меня и застал Чезе.

— Что-нибудь полезное выяснили?

— Не особо, — я с сожалением свернула карту. Программа выдала четыре с половиной тысячи возможных маршрутов, проходящих через заданные точки, и Коррофун среди этих тысяч тоже был. Как, впрочем, и большая часть обитаемых планет этого сектора. — Похоже, без анализа ни к чему толковому мы не придем. А у тебя?

— Пока вроде бы чисто, — он уселся на кровать с другой стороны принялся копаться в файловых недрах своей портативки. — Нас что интересует: скорость или качество?

— Качество, — не задумываясь, отозвалась я. Ах, если бы два десятка пробирок можно было отправить в «Полюс» так же легко, как пси-сигнал телепата… Доверять местным спецам у меня не было никакого основания, но три недели лететь на Солярику, в столичную Академию с ее лабораториями и безупречным персоналом — вариант совсем уж нереальный.

— Тогда вот, — Чезе повесил между нами голоэкран со списком — весьма, надо сказать, кратким. — Первую привлекают госструктуры для независимого экспертного контроля, вторая…

— Хватит и этой. Поверим госструктурам. Давай адрес, съезжу.

— Может, лучше я?

— Понимаю, что ты за меня беспокоишься, но думай хоть иногда головой. Ты же в этом ничего не понимаешь.

Чезе сделал вид, что согласился, но заявил, что поедет со мной все равно — хотя бы потому, что он боевой маг, способный в случае чего вынести двери из четырехсотмиллиметровой стали и сжечь цепной молнией пару десятков вооруженных солдат (что и было доказано при злосчастном рейсе на Станайю), а я, конечно, псион очень сильный, но, мягко говоря, не того профиля.

Дался всем этот несчастный профиль…

У дверей выбранной «независимой» лаборатории мы были через полчаса. Холл выглядел достаточно солидно — просторное светлое помещение с отделкой из стекла и стилизованного под натуральный скол золотистого камня. Робот-секретарь за блестящей пластиковой столешницей внимательно выслушал перечень необходимых анализов, бросил быстрый взгляд на шеренгу образцов и огласил прайс на услуги. Последнее заставило меня поморщиться и серьезно задуматься о создании собственной конторы… хотя бы по пластической хирургии. Опыт есть, революционная бестравматичная методика тоже — престарелые красотки толпой ломиться будут.

Получив мое принципиальное согласие, робот вызвал уже вполне живого лаборанта, которому пришлось огласить список по второму кругу. Тот рассеяно покивал и, пересчитав пробирки, сказал приходить завтра с утра, а пока внести оплату в кассу.

Скрипя зубами расставшись с половиной лежащих в кармане кредитов, я вышла на улицу, по дороге высказывая Чезе все, что я думаю об умниках, гребущих деньги лопатой непонятно за что.

Ночь прошла беспокойно: я волчком ворочалась в кровати, думая о том, что вот-вот, совсем скоро… Мечта двух третей моей сознательной жизни, столько лет казавшаяся несбыточной, возможно, исполнится.

И вот тогда…

Утро принесло вариант наихудший из возможных, он же — самый вероятный с точки зрения здравого смысла. В то, что, имея весьма серьезные лаборатории и более чем серьезного, судя по результатам их работы, специалиста в штате, Неро для моего освидетельствования будет звать кого-то со стороны, я и сама в глубине души не верила. По крайней мере, с тех самых пор, как его крылатые змеи возникли в отчете Селена.

Сотрудники лаборатории за свой феерический гонорар любезно пробили по каталогу полученные геологические образцы и оставшуюся в живых после полета в космосе микрофлору из собранной мной грязи, дав ответ весьма однозначный. Припланетарный флаер отметился на десятке планет, но Коррофун со своей специфической болотной грязью и не менее специфической грибковой флорой занимал среди них центральное место.

Ознакомившись с километровой распечаткой результатов, мы с Чезе слаженно посмотрели друг на друга и поехали в гостиницу — собираться. Времени оставалось совсем мало, и, конечно, уломать «специалиста» со мной сотрудничать в обход его шефа я не успею при всем своем желании, но… Нужно хотя бы точно знать, кого и с помощью чего уламывать.

Как только Марлен Рис родит, свершится инициация Избранной, что бы это не означало, и вся эта религиозная муть уже перестанет быть моей проблемой и головной болью. Но самое главное — закончится мой домашний арест. Тогда можно будет и вернуться, начав тщательно обрабатывать объект. Шантаж, знаете ли, инструмент обоюдоострый.

А пока — проверим, под кого копать. Соберем образцы для генанализа, а дома посмотрим, что из этого можно будет выжать.

Я улыбнулась, представив реакцию Селена на внезапное подкрепление, и набрала по переговорнику службу бронирования билетов.

В кои-то веки съезжу на природу.

Природа встретила волшебным закатом в жгуче-алых разводах по дымчатым облакам, влажным жарким ветром, запахом сырой земли и огромными кровососами со светящимся брюшком.

Селен, встречающий нас в крошечном и крайне нуждающемся в ремонте сарайчике, изображавшем космопорт, отмахивался от них на автомате, не замечая, что наводило на мрачные мысли. Всегда наглаженный, застегнутый на все пуговицы и образцово опрятный агент выглядел, мягко говоря, нетипично. Бурые армейские штаны были засалены и мокры едва ли не до колена, майку той же маскировочной расцветки украшали разводы пота.

То, что он был замучен до такой степени, что даже не извинился за свой тщательно оберегаемый внешний вид, наводило на мысли еще более мрачные.

Кое-как выкорчеванную полосу вокруг «космопорта» плотной стеной обступала голубоватая колышущаяся масса в четыре моих роста. Только шагая с сумкой на плече вслед за Селеном по узкой тропинке к ближайшей деревушке, я рассмотрела эту массу поближе и, сообразив, что это грибы, уважительно присвистнула.

— Городов тут нет, — безрадостно сообщил Селен, как будто этот факт неимоверно его раздражал. — Только поселения аборигенов и кое-какие мелкие колонии. В основном ученых — в здешних болотах какая-то уникальная экосистема. Слиться с фоном тяжело.

— С таким — уж точно, — я потыкала в ближайший гриб пальцем и задрала голову — шляпка колыхалась где-то в районе зажигающихся на сочно-синем небе звезд. С внутренней стороны она была покрыта крупными полушариями, мягко светящимися оранжевым.

Тропинка вилась между толстыми серо-голубыми грибными ножками в несколько древесных стволов обхватом, из болот мягкими язычками наползал вечерний туман. Через несколько сотен шагов ножки стали толще, шляпки — шире и дальше от земли, окончательно заслонив небо. Теплое оранжевое сияние сверху мешалось с неоново-голубым у самой земли — светились грибы-карлики вдоль дорожки. Их тонкие плоские шляпки едва поднимались над слоем лишайника, покрывающего землю.