Герберт Уэллс - Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока

— Да, кстати, — добавил Джей-Эл. — Пожалуй, вы должны знать одну вещь… прикройте-ка на секунду дверь, Уэзерби. В конце года Элдон Смит отправится на покой. Боюсь, его лучшие времена позади. Это все, что я хотел вам сообщить.

Кабинет Говарда Графтона находился ближе, и он вошел туда чуть раньше, чем Уэзерби Фоллстоун достиг своей, абсолютно идентичной комнаты — с таким же метражом, такой же обстановкой, такими же окнами. «Зато мой ближе к Джей-Элу», — подумал Графтон и лишь потом вспомнил, что кабинеты были распределены между ними весьма прозаически: шеф подбросил монетку, сопровождая свои действия добродушными шуточками, и победитель даже предложил проигравшему поменяться, «если это так уж много для него значит».

Графтон сидел неподвижно. Он знал, что в нескольких футах дальше по коридору сидит Фоллстоун — в таком же офисном кресле с обивкой из искусственной кожи и с теми же мыслями в голове. В этом не могло быть никаких сомнений. Им заявили совершенно прямо, что в конце года, когда старый Элдон Смит будет уволен, один из них станет новым вице-президентом, отвечающим за связи с клиентами. А еще им сказали, что они должны вступить в соревнование, и Джей-Эл будет лично следить за его ходом. Упитанный, дружелюбный коротышка Графтон против высокого, худощавого энтузиаста Фоллстоуна.

Вечером, придя домой, Графтон поведал обо всем жене. Линор Графтон была маленькой, пухлой блондинкой. К старости ей явно суждено было располнеть, но пока она была в самом расцвете. Умом она намного превосходила мужа, но ее изобретательность отчасти употреблялась на то, чтобы держать его в постоянном неведении относительно этого факта.

— Я думаю, нам надо будет в ближайшее время пригласить Джей-Эла с его половиной на ужин, — предложила Линор. — С такой кошмарной женой он наверняка соскучился по приличной еде.

— И по симпатичным личикам, — с нарочитой небрежностью добавил Графтон.

Он помнил, как однажды на вечеринке вошел в кухню и увидел там Джей-Эла и Линор, притиснутую спиной к раковине, все еще сжимающую в руке подносик со льдом. Они были так заняты, что не заметили его, а он отступил назад и спустя минуту-другую вернулся, постаравшись произвести перед этим побольше шуму.

Линор посмотрела на него пустым взглядом, словно ей сделали намек, который она не желала понимать. Затем подошла к столу в дальнем конце комнаты и взяла свой изящный блокнотик для записей.

— В любой день на следующей неделе, — сказала она. — Я ей позвоню. Напирать, пожалуй, тоже не стоит.

Что касается Дж. Л. Гертона и Линор, для них вечер вполне удался. Она вела себя достаточно осторожно, но говорила с ним не меньше, чем со всеми остальными гостями, вместе взятыми. Точно маленькая девочка, она уселась у ног сидящего на стуле Джей-Эла, смеялась его шуткам и внимала его автобиографическим рассказам с таким неподдельным интересом и восхищением, что побудила его не единожды наклониться вперед, чтобы в полной мере оценить преимущества ее глубокого декольте. Даже когда ее не было рядом, она сидела у стены напротив под таким углом, что ее безупречные ножки под короткой юбочкой ни на миг не скрывались от его взора.

В результате Графтону пришлось сосредоточить свое хозяйское внимание в основном на миссис Гертон — тощей, увядшей, брюзгливой мегере. Пустив в ход все доставшееся ему от природы обаяние и радушие, он сумел добиться того, что за весь вечер она так и не заметила необычного поведения супруга.

Линор не любила Нью-Йорка летом. Она говорила, что жара и толпы народа угнетают ее. В театрах не ставили ничего нового; город переполняли туристы; магазины торговали сплошь уцененным барахлом. Ей нравилось играть в гольф и теннис, купаться и загорать на пляже или просто сидеть дома под кондиционером и читать.

Поэтому Графтон был слегка удивлен, когда она начала ездить в Нью-Йорк каждую неделю, иногда по два раза. Эти поездки не прекращались целых два месяца, хотя такого знойного лета не было уже давно. По ее словам, она приезжала в город до полудня, некоторое время бродила по магазинам, заходила куда-нибудь перекусить, а потом шла в музей или в кино. Иногда она возвращалась домой на поезде чуть раньше мужа; иногда задерживалась в городе, и они ужинали вместе. Он не хотел чересчур много знать о том, что она делает в городе, и потому не задавал лишних вопросов. Он не хотел задумываться об этом — так же как и о том, что Джей-Эл теперь гораздо чаще отправлялся на полуденные встречи с клиентами и явно решил усовершенствовать свою технику игры в гольф, поскольку жертвовал ради этого многими рабочими часами. Только однажды Графтон коснулся опасной темы, и случилось это в пятницу, после нескольких коктейлей перед ужином.

— Мне не совсем понятно, доволен ли мной Джей-Эл, — пожаловался он. — Я теперь гораздо реже с ним встречаюсь. Вечно его нет в кабинете.

— Я бы на твоем месте не стала волноваться, Гови. Думаю, ты у него на очень хорошем счету; более того, мне кажется, что ты получишь место вице-президента.

Но этот разговор состоялся до вечеринки у Фоллстоунов. На ней Линор была не в лучшей форме. Ее носик покраснел и опух, голос звучал хрипло из-за летней простуды. В этот вечер Графтон много времени провел с ней вдвоем; и хотя они рано ушли домой, он успел вволю наглядеться на то, как Марсия Фоллстоун обрабатывает Джей-Эла. Она была высокой и стройной, и Джей-Эл выглядел перед этой элегантной брюнеткой как кролик перед коброй.

— Вот подлюга, — пробормотал он себе под нос, когда они ехали обратно.

В течение следующих недель Джей-Эл, как и раньше, не особенно утруждал себя работой, но Линор перестала ездить в город. Как-то раз Графтон проходил по коридору мимо открытого кабинета Фоллстоуна и услышал, как тот болтает внутри с Фрэнком Бейкером.

— Этот фильм стоит посмотреть, — сказал Фоллстоун. — Мы с Марсией видели его вчера вечером. Она скучает, когда сидит дома; но теперь, когда она стала выезжать, мы с ней проводим вместе один-два вечера в неделю.

— Ах, подлюга, — снова пробормотал Графтон, понимая, что ситуация по-прежнему патовая. Еще через неделю-другую, когда Джей-Эл вернулся к своему обычному режиму работы, он окончательно убедился в этом.

Лето уже близилось к концу, и по вечерам в доме бывало зябковато, поскольку отопление еще не включили. Графтон угрюмо смотрел в бокал с пятой порцией мартини — ему не хотелось глядеть на жену в красном платье с вырезом на спине.

— Я замерзла, Гови, — сказала она. — Подай мне, пожалуйста, вон тот меховой шарф. Я не хочу простудиться.

— Не хочу простудиться, — свирепо передразнил он хриплым от злости голосом. — Почему ты не могла последить за собой месяц назад, черт побери! Теперь можешь свалиться хоть с воспалением легких, мне плевать.