Сергей Гомонов - Пари с будущим

— Ты готов, Агни? Савитри, ты готова? Перевожу.

— Нам снова нужна ваша помощь, ади!

— Да, почтенный. Нам прибыть к тебе?

— Нет. Вам нужно занять все без исключения эпохи, участвующие в петле. Будет одна секунда, когда все они выстроятся в ряд, и петля откроется как тоннель времени. И тогда вы знаете, что делать, ади.

Мы с Савитри вошли в лабораторию след в след за тем самым астрофизиком из Восточного университета, который через несколько минут обнаружит первый в истории темпоральный коридор. Но только…

— Он ведь его не обнаружит, огонек? Правда? — перед самым входом шепнула Савитри, спрятанная в теле дородной тетки в комбинезоне лаборанта.

— Нет. Он отправит нужный набор команд для системы орбитального ускорителя частиц, — и, возвысив голос, я окликнул астрофизика: — Я не ошибаюсь, изверг?

Мужичок дрогнул, поджал плечи. Не оборачиваясь, он быстро коснулся своего сенсорника, а потом ткнул пальцем в приборную панель.

— Я приготовился заранее. Знал, что вы припретесь и сюда. Но всё, тоннель уже существует, и приборы его фиксируют. Мы сделали с тобой ту самую петлю, Безымянный, и позволь мне выразить тебе свою благодарность. До встре…

Улизнуть Тарака не успел, как не успел и я накинуть на него ловчую сеть. Я ощутил вдруг возле себя что-то, что расценил бы как источник мощного напряжения.

Теряя сознание, лаборантка повалилась на пол, но сознание Савитри, тело которой осталось на станции распятым в «Тандаве», продолжало контролировать волю Стяжателя.

— Не надо, Савитри! Стой!

— Лови его!

Он забился в сети и рассмеялся:

— Я все равно не дам согласия на уничтожение петли. Ты можешь сжечь меня сейчас, Безымянный — и отныне вы всю вашу бесконечную жизнь станете бегать по замкнутому кругу.

Но нечто сдвинулось в мироздании. Я заметил вдруг, что вспоминаю известные мне события уже в двух вариантах, и этот, дополнительный, сценарий не был кровавым и мрачным, каким привык я видеть летопись человечества…

«Что еще за…» — всем нутром услышал я вопль Стяжателя и взглянул на голограмму.

Человек во мне видел только цифровые показатели темпорального коридора. Сура — два полярных берега, ожидавших мореплавателей. А еще я сейчас увидел всё так, как не видел раньше никогда. Мир состоял из энергий, из переплетения света и тьмы, жары и лютого холода, и сейчас он весь вывернулся, словно тор, сделавшись замкнутым коридором, переслоенным событиями и чувствами миллиардов когда-либо живших людей.

— Савитри, не надо!

— Смотри! — прошептала она. — Смотри и призови всех ади! Пора!

Пропавший сура закричал. Я никогда не слышал, как они кричат, и все существо моё готово было взорваться.

Петля времени заполнилась проводниками, за всю историю «Трийпуры» выдернутыми из инфозоны вслед за Тенями. Суры населяли теперь каждую эпоху.

— Дерзай! — крикнул Пропавший Стяжателю и зашвырнул его в коридор, направив вслед столб огня.

С диким воплем обратившись в пепел, Тарака тут же воскрес в следующей эпохе. Там действие собрата повторил другой сура, дальше — третий, четвертый… миллионный.

И бешеный напор энергии, исходящей от Савитри, которая стискивала волю Тараки, словно крабьими клешнями…

Пройдя сквозь строй, асура был заброшен на повторную экзекуцию. Время закольцевалось.

— И так с тобой будет вечно! — закричал ему Пропавший. — Ты в собственной петле, изверг! Наслаждайся!

Мир менялся. Он менялся только для нас — те, вовне, кто не был замешан в этих коллизиях, не заметят никаких отличий от того, что был еще секунду, минуту, час, день… век… тысячелетие назад… Передо мной ретроспективой пробегали эра за эрой. И только одно, самое главное…

— Савитри! — простонал я. — Остановись!

Она уже не могла этого сделать. Как предсказывал Варуна, ее разум разогнался настолько, что не заметил, как миновал точку невозврата. Это значит там, на «Трийпуре», в центрифуге…

— Прощай, огонек! Я люблю тебя.

— Нет! — заорал вдруг Стяжатель, каждое мгновение вспыхивая, как обезумевший Феникс, рассыпаясь в прах, чтобы затем вспыхнуть вновь. — Останови это, ангел! Останови! Я согласен, я согласен на исчезновение петли!

И тут же — миг — все пропало. Только асура колотился в моей сети, воя от ужаса, и не было рядом моей Савитри. А еще мир стал совсем другим.

— Знай! Свое! Место! — прорычал я и испепелил его энергией тысячи солнц, недоступной мне в телесном существовании в материальном мире. — Прощай, Агни, и прости за то, что доставил тебе столько горя.

Белый свет, в котором мы только что купались, задрожал и стёк, будто молоко с зеркала. Инфозона выбросила меня в реальность. В груди было пусто-пусто. Я стоял на коленях в пене прибоя и, согнувшись, держал под голову неподвижную Савитри. Жаркое солнце Трийпуры палило в спину, и все здесь было так же, как во время того нашего беззаботного отпуска. Вот-вот она откроет глаза, вскочит, а на загорелой лодыжке сверкнет тонкий золотой браслетик…

— Не надо… ну не надо… — проскулил я, сгребая ее и прижимая к себе.

— Агни! — крикнула какая-то женщина.

Я вздрогнул. Ко мне от скальных ступеней каменного замка Варуны со всех ног бежали Шива и Ума… Степка и Ленка, а за ними — их маленькая дочь и сам Варуна.

Понимание обожгло смертной болью. Реинкарнатора и самой станции «Трийпура» больше не существует.

Я подхватил Савитри из воды. Сложив ее безвольные руки на груди — холодной, облепленной огненно-алым сари, — зашагал вперед…

…И едва поднеся кисть к полотну, мессер Леонардо замер.

— Мне снился сон, Франческо… — пробормотал он. — Мне снился сон, что нам пришлось уехать во Францию…

— Вы что-то сказали, учитель? — переспросил юный Мельци.

— Нет. Не сказал… Это был сон. Vous devez tirer dans la tete!..

Мастер бросил кисть на перемазанную палитру и схватил мастихин.

— Что вы делаете?! — в один голос вскрикнули Франческо и Салаино, когда мастерок безжалостно сбрил слой красок до самой имприматуры.

— Здесь стало прохладно, разожги огонь, Джакомо. Франческо, сыграй ту мелодию, что играл вчера. И бога ради — молчите сейчас, молчите!

Заплакала музыка, затрещал огонь, принимаясь за ужин.

Словно в дымке несбывшейся памяти, словно в галерее слепых зеркал видел мессер да Винчи женский лик и торопился удержать незнакомку хотя бы на мгновение, пока, одарив его последней улыбкой, она не уйдет в иные края. В те земли, о коих не ведает никто из живущих.

Уйдет и навсегда заберет с собой тайну времён…

Конец

17 февраля 2013 г.

Тамагочи — популярная в 90-е годы ХХ столетия японская электронная игрушка, представлявшая собой какую-то зверушку, которую нужно было кормить, поить и развлекать, в противном случае она обязательно дохла. Тамагочи стал синонимом поросенка из известной поговорки о бабе, у которой прежде не было хлопот.