Наталия Нестерова - Некромант. Присяга

Чед тараном проскочил мимо меня и ударил по стеклопакету ладонью:

– Пшел! Брысь!

Бывший кот, а ныне химера смерил Женьку брезгливым взглядом огненных глаз. Медленно провел когтями по той стороне стеклопакета напротив широкой ладони Чеда. Медленно раскрыл крылья, как будто нелепо склеенные из рваного черного тюля, натянутого на спицы зонта. И стартовал в прекрасное раннее утро, на короткий миг охватив крыльями всю Москву.

– Ж-ж-женька…

– Вижу-вижу. – Чед схватил меня на руки, и через секунду я была в душе – холодная вода, горячая вода, снова холодная…

Очнувшись, я, как была мокрая, отпихнула Женьку, скакнула в комнату к шкафу-купе, внизу которого стоял сейф.

Трясясь, нажала цифры.

Выдернула Чашу, оставленную Наставницей на то время, пока ее принимали жрецы Гаити. Чашу воспрещалось вывозить из Москвы.

Бросив раскрытый сейф, отпихнув Чеда, влетела на кухню. Достала острейший керамический нож, полоснула по руке. В Чашу закапала кровь. Пошел дым.

Наспех замотав кухонным полотенцем руку, так же отпихивая Чеда, выхватила бутылку вина, долила Чашу, зажгла свечу и, взяв Чашу обеими руками, начала выговаривать заклинание. Особое, последнее, дарованное мне Наставницей вместе с данной на сохранение Чашей.

Слова шли трудно, по одному, как будто я их вытачивала из камня. Я ощущала, что волосы на голове встали дыбом, и предполагала, что у Чеда на спине дыбом стоит растущая там редкая шерсть.

Выговорив все слова, звучать которым можно было единственный раз в жизни любого мага, я залпом выпила вино и кровь. Выдрала плющ из горшка, зачерпнула двумя руками землю и уткнулась в нее лицом. Замерла.

Землица русская.

– Ник! Ники?

– Ники!

– Ники, ну зверюга небольшая, я бы его болтом снял, не говоря уже о пистолете… может, даже рогаткой. Мелкота. Справимся.

Я подняла перепачканное лицо. Настало время ржать.

– С-с-саурона р-р-рогаткой?

– В смысле – Саурона? – опешил Чед.

– Т-т-ты думаешь, его можно с-с-снять болтом?

– Э-э-э…

И я все-таки заржала. Подумав миг, Чед с удовольствием присоединился.

Я рассматривала себя в зеркале.

Вот почему люди в большинстве своем так и не верят во взаимосвязь духа и тела? Внутренней сущности – и внешнего облика? А она крепче и очевиднее, чем даже пишут знатоки психосоматических теорий. Тело рассказывает о проблемах и душевной боли, об образе жизни и привычках, даже немного – о мечтах. Смотритесь в зеркало чаще. Там – вы.

Заклинание изменило меня. Не сильно, но достаточно, чтобы взор Чеда как-то особенно загорелся. Ненадолго изменило, но на какое точно время – я не знала.

Мне было все равно. Умея ощущать душу, я редко придавала значение виду тела или лица. Но взаимосвязи всегда наблюдала. И свои внешние данные, естественно, знала, девочка все-таки.

Руки оплели голубоватые венки, чуть более заметные, чем раньше, – как будто я качалась в тренажерке последние три года. Не безобразно, но явственно. Плечи расширились, и мускулатура очертилась. Я не сомневалась, что выросла скорость моих мышечных реакций. Чуть обострились слух, зрение и чутье. А ягодицы подобрались и стали словно каменными. И пресс – теперь на пупок было бы и бриллиантик не стыдно повесить. Жаль, эдакая красота продержится недолго, зато понятно, к чему при желании можно стремиться, если вдруг меня это заинтересует.

На уровне энергетики я ощущала могучие подключения. Даже будучи не в состоянии определить источник этого высочайшего, чистейшего тока, я могла им манипулировать. Привычная мне поисковая сеть на глазах приобретала новые свойства. Ощущение… неограниченности опьяняло.

Чед на кухне лакал из артефакта вино, зараза. Никакого страха и никаких мозгов. Пусть. Отмоется от суккуба. Изнутри.

Я натянула джинсы (стали чуть просторнее обычного) и майку (села внатяг). Испугалась, задрала майку. Зачем мне нужна грудь, непонятно, но зачем-то нужна – Высшим Силам виднее, раз отрастили. Не намного, настолько, чтобы печальные холмики, еле видные поверх ребер, превратились в более аппетитные выпуклости. Вот ведь.

Я вышла из ванной, нагнулась к калошнице. Деда Гоша был на месте. Это наверняка он захлопнул окна, во второй раз за время пребывания у меня проявив интерес к чему-то, кроме обуви. Я сунула руку внутрь, вынула чуть помятый листик с картой Отрадного.

Но адрес не был написан карандашиком. Он выглядел так, словно его распечатали вместе с картой. Имя, фамилия, улица, дом, квартира, телефон городской, телефон мобильный. Что же…

– Женька, принеси деду Гоше киндер-сюрприз, в холодильнике есть…

– Ники… ты как? Живая? Что это было? Я все проспал?

– Тебя Танька вырубила… Ты вообще как?

– Норм.

– Ну гля тогда. – Я включила свой компьютер и загрузила фотку его спины.

Чед всмотрелся, вчитался и сорвался с места – приговаривая «вот сука», дернул в ванную, где сначала завертелся вокруг своей оси, пытаясь удостовериться, что надпись еще на месте. Ну да, для любых энергетических воздействий душ – первое лекарство. Особенно с солью и эфирными маслами. Чед знал. Да и просто помыться не повредит.

Потом, посмотрев на армейских часах дату и время, Женька начал в голос ругаться. Включил мобильник – и тот разразился сигналами пропущенных эсэмэсок и звонков.

Я пялилась на настенные часы.

Около шести. Рановато, конечно, но…

– Чед, ты в уме? В себя полностью пришел?

– А чё?

– Наших проконтролируешь? Я по делам съезжу.

– Не отмывается!

– Конечно, это же маркер. Можно потереть уайт-спиритом, жидкостью для снятия лака…

– Есть?

– Есть, но потом. Или сам. Ацетон в ванной, уайт-спирит в инструментах, в туалете за дверью.

– Так ты куда? Я с тобой.

– Ни в коем случае. Отзванивайся своим… деловым партнерам. И дверь никому не открывай. Я поговорю с Пандой.

– Ты к этому психу? Ники! Да блин! – Чед выскочил, частично намыленный, в полотенце.

– Чед. – Я посмотрела в глаза Женьке. – Чед. Так надо. Теперь я принимаю командование на себя. Ты понимаешь? Дело серьезное. Все по-взрослому. Я скоро приеду. В команде врагов есть слабое место… и это слабое место – одновременно самое сильное. Поверь.

– Ты приедешь?

– Чед… да.

Я прошлась по квартире, заново наливая силой защитные контуры. Деда Гоша мне как-то весьма одобрительно поддакнул из галошницы, даже вроде по своей инициативе пообещал присмотр за Чедом и Чашей. Я только чуть кивнула, хотя чуть раньше долго бы виляла около калошницы виртуальным хвостом. Это означало не исчезновение вежливости и благодарности, а осознание важности момента.