Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний

Я проводил его к телефону. Смидли проделал тот же ритуал, что и Селия Чанг. У него получалось не так гладко, как у нее (в конце концов, он был всего лишь младшим аналитиком-заклинателем), но с работой он справился. Рот на печати Элидора опять перечислил десяток чисел.

– Это тот же самый номер, с которого они звонили утром! – воскликнул я.

– Неужели? Какая беспечность. – Смидли фыркнул, и я понял, что он не одобряет беспечность, кто бы ее ни проявлял, даже преступник, облегчающий свою поимку. – Я использую эту информацию.

– Что, по-вашему, это значит? – спросил я. – Они держат Джуди где-то неподалеку и пользуются этим телефоном, потому что им это удобно?

– Это наиболее вероятно, – сказал он (с Михаэлем Манштейном они были бы прекрасной парой). – Есть и другая возможность: они обдуманно перевозят ее на большое расстояние, чтобы ввести нас в заблуждение. Это возможно, но рискованно – любое дорожно-транспортное происшествие или нарушение правил, замеченное констеблем, приведут к провалу, казалось бы, неплохо продуманного плана.

Да, этот парень любил хорошую организацию как таковую – вне зависимости от целей и конкретных исполнителей. Меня такие люди всегда тревожат – именно они преизобиловали у предводителя германцев. Но, к счастью, Гораций Смидли на моей стороне, за что я ему весьма признателен. Я поблагодарил его за то, что он взял на себя труд приехать так поздно.

– Что вы, не стоит благодарности, я делал это с удовольствием, – ответил он, а потом, по-моему, несколько подпортил впечатление, добавив: – Впрочем, это мой долг. Он спустился по лестнице, на сей раз по собственной инициативе, и отправился в Уэствуд.

А я… я запер дверь, почистил зубы и лег в постель, И провалился в пустоту. Не помню ничего до того, как на следующее утро будильник перепугал меня своим воплем.

А утро обещало быть напряженным. Это я понял сразу по пробуждении. Даже проспав всю ночь, я не чувствовал себя отдохнувшим; зато в окно я увидел, как северо-восточный ветер раскачивает ветви эвкалиптов вокруг дома – его называют ветер святой Анны. Как это невежливо – вы не находите? – невежливо называть ветер именем матери Пресвятой Девы. Ведь может сложиться впечатление, что это намек на ее ветреность.

Ветер крепчал, и мой ковер потряхивало, пока я добирался до скоростного шоссе. Пролетая мимо пустыря, я заметил демона пыли, крутящего и швыряющего в небо шары перекати-поле. Что-то много нынче развелось таких демонов. Я всегда говорил: нельзя урезать бюджет метеорологическим заклинателям. Когда-нибудь демоны объединятся и завалят пару-тройку зданий, а восстановление потребует больше средств, чем мы сейчас выгадываем от этой экономии.

Но какой политик думает о будущем? Ну хорошо, а я-то чего беспокоюсь? Раз уж на то пошло, мне вообще нет до этого никакого дела. Если разразится Третья Магическая, последнее, о чем я (да и все другие) буду беспокоиться, так это пыльные демоны.

Михаэль ждал меня на стоянке.

– Есть новости? – спросил он, когда я перебрался на его ковер.

– Они заставили Джуди позвонить мне вчера вечером. Они хотят, чтобы мы прекратили расследование всего, что связано с Девонширской свалкой, иначе…

Михаэль удивленно посмотрел на меня:

– И все же ты здесь.

Он свернул на Уилширскую дорогу, чтобы выбраться на шоссе святого Иакова, ведущее в долину.

– Да, я здесь. Я не верю, что, если мы прекратим расследование, они освободят Джуди. И к тому же… по мере того как мы углубляемся в расследование, дело становится все серьезнее и серьезнее, Боже правый, я рассуждаю, как Генри Легион. Спасение мира важнее спасения человека.

Мы свернули с бульвара Риска на Виннетку и направились к северу. Михаэль вел ковер, а я сверялся с картой. Мелькавшие по сторонам кварталы приобрели эклектичный вид – деловые улицы сменялись шеренгами жилых домов, потом шли промышленные застройки. Мы даже пролетели над чем-то, напоминавшем гибрид школы с фермой. Я заглянул в карту.

– Это Институт Цереры. – Несмотря на отвратительное настроение, я усмехнулся. – Энджел-Сити – и в самом деле город всех религий.

– Еще один искусственный культ, – заметил Михаэль; что-что, а знать это – его работа. – Говорят, эта богиня и впрямь повышает урожайность.

– Интересно, а как влияют расходы на ее культ на себестоимость продукции? – Да, в нашем обществе нельзя обойтись без подсчетов; примерно тем же самым я занимался, когда определял, выгодно ли сохранять чумашские Силы, если они все еще живы. Это напомнило мне о том, что нужно в ближайшее время позвонить профессору Бланку и поинтересоваться, что там выяснили его выпускники.

– Наверное, уже близко, – сказал Михаэль.

– Угу, – отозвался я, посмотрев на карту. – Следующий перекресток – на улице Нордхофф. Нужно будет свернуть налево. Потом будет поворот на Масонскую улицу, примерно полмили к западу от Виннетки.

– Отлично. – Михаэль вырулил на крайнюю левую полосу. На перекрестке пришлось ждать, пока в южном направлении не пролетят все ковры. Меня всегда интересовало, почему правила для «водителей» гужевого транспорта, существовавшие в Европе задолго до того, как на Среднем Западе начали пользоваться коврами-самолетами, все еще действуют на наших дорогах. Конечно, магия хранит древние и странные традиции, потому что в этом ее сила. Впрочем, правила дорожного движения к этой категории традиций вроде бы не относятся.

Северная сторона Нордхоффа – это зона промышленной застройки, где тянутся унылой чередой безликие прямоугольные здания. На южной стороне – в основном жилые дома, хотя угол Масонской украшали винный погребок – очередной «Золотой шпиль», и магазинчик «Хозяйственные заклинания».

«Шоколадная ласка» располагалась на промышленной стороне, через два дома от Масонской. Михаэль посадил ковер у входа. Отстегнув ремень безопасности, я заметил, что большинство ковров на этой стоянке старые и потрепанные. Ясно, что люди работали здесь не для того, чтобы разбогатеть.

Михаэль захватил свой черный кейс. Мы зашли в здание. Первое, что поразило меня у входа, – это музыка. Это были мини-зингеры, в конце концов попавшие в дело: не забыть бы сообщить Солу Клейну. И распевали они отнюдь не немецкие песенки, о нет. В «Шоколадной ласке» звучала музыка, более уместная в ацтекском баре в восточной части города – или в Теночтитлане – как по стилю, так и по громкости. Признаюсь, я даже вздрогнул.

Повсюду слышалась испанская речь. А еще – кудахчущие звуки науатля. И ни слова по-английски, пока нас не заметили. Я понял, что люди с неацтекской внешностью нечасто заглядывают на «Шоколадную ласку». Ацтекская община в Энджел-Сити достаточно велика, чтобы населить отдельный город, и они могут себе позволить не иметь дело с чужаками, если им того не хочется.