Michael - Зверь внутри

— Как же, — отвечала Филипьевна. — Расскажи тебе про оборотней да про нечистую силу… Ведь только посмеялся бы над старой…

Пареев промолчал, соглашаясь. Он был благодарен Филипьевне хотя бы за то, что она не стала принародно вспоминать факт его позорного бегства из ее дома. Впрочем, свидетелей тому, в том числе и среди присутствовавших здесь на поляне, было немало, но никто бы не посмел над Пареевым вслух насмехаться.

— Но как же вы узнали, что именно в это время оборотень окажется именно в этом месте? И почему я не смог его убить, исхлестав всю обойму, а вы уложили с первого выстрела?

— Насчет того, что здесь окажется… Следила я за ним… Ведь водится такое за оборотнями — действует на них полнолуние… Тем более, что неравнодушен он к твоей Анне был и очаровал ее… Ладно, ладно, не зыркай так, что правда, то правда… И ничего для тебя зазорного в этом нет… Оборотни они и есть оборотни, у них способности повыше человеческих будут… И в этом тоже. Мне бабка рассказывала, у них в деревне поселился оборотень такой же, так почти всех девок на деревне поперепортил, пока его не укокошили… Но тут-то другое: похоже, любил он Анну-то… по-настоящему…

— И что? — спросил кто-то из толпы.

— Я, конечно, не знаю, — Алевтина Филипповна помолчала. — Но, мне кажется, что он хотел сделать ее такой же, как он…

— Оборотнем? — охнула в толпе какая-то женщина.

— Оборотнем. И полнолуние для этого самое подходящее время.

— А что для этого надо? — спросил Петрович.

— Укусить. Всего-то укусить несильно, только до крови, чтоб…

— И только? — переспросил Васька. После того, как он выбрался из кустов, куда был заброшен во время нападения зверя, он прятался в толпе, опасаясь наказания со стороны родителей, но, быстро поняв, что сейчас им не до него, вылез в первые ряды и, по обыкновению, старался показать свою значимость. Он так заважничал, что с друзьями, присутствовавшими здесь же, с которыми не так давно пил ворованный самогон, реквизированный затем Пареевым, даже и не разговаривал, игнорируя вопросы, что они пытались ему задать.

— И только, — ответила Филипьевна Ваське.

— Всего-то, — пробормотал Васька и чему-то усмехнулся.

— А все-таки, как вы его уложили? — спросил Пареев.

— А ты не догадался?

Тот отрицательно покачал головой.

— Серебряные пули… А не учуял он меня оттого, что его одежку я накинула… Благо, полный чемодан у себе в комнате он оставил… Себя зверь не больно учует… А то и не подобралась бы я так близко…

— Серебряные пули? — удивленно переспросил Петрович. — И где ж ты, Филипьевна, их достала?

Но на этот вопрос, усмехнувшись, Филипьевна ничего не ответила…

…Осень — пора свадеб. Не исключением была и эта осень: Аня Авдотьина выходила, наконец, замуж за Виктора Пареева.

После происшествия с Щупловым девушка ходила неделю сама не своя, но потом оклемалась. Многое, что происходило с нею после их первой встречи с Александром, вспоминалось ею с трудом, и она нередко признавалась, что все это время провела, словно во сне. О Щуплове она старалась не вспоминать, да и было ли что вспоминать? А если и вспоминала, то нередко удивлялась себе, что она могла найти в этом невзрачном, низкорослом человечке, оказавшимся, к тому же, еще и оборотнем? Тем более, что Виктор все это время был более чем предупредителен, старался быть все время с девушкой, так что Аня убедилась, что Пареев — это единственный, кто ей нужен.

…Сентябрь выдался погожим, так что столы были накрыты прямо во дворе. Свадьба была что надо, более того, для Авдотьиных она стала разрешением всех сомнений касательно будущего дочери, и они хотели справить это событие, как подобает. Конечно, не обошлось без ссор и драк, многие перепились так, что неделю не могли вернуться к нормальной человеческой жизни, но такое для Ясино было в порядке вещей.

Васька все время отирался неподалеку от молодых. После весенних событий их отношения с Пареевым резко изменились, теперь Васька считал себя чуть ли не лучшим его другом и перед всеми друзьями, от которых за лето здорово отдалится, этой дружбой хвастался. Но в последнее время возможностей похвастаться становилось у него все меньше и меньше — сверстники Авдотьина-младшего отчего-то сторонились.

Теперь, сидя за праздничным столом, Васька крутил головой, подозрительно осматривая гостей. Он взял на себя роль некоего ангела-хранителя молодых и теперь высматривал в толпе нового Александра Щуплова, который мог бы омрачить счастье его сестры. Даже к кушаньям он почти не притрагивался, наблюдая за гостями… За столом все были слишком заняты едой и выпивкой, а также общением друг с другом, поэтому никто не слышал порыкивания, которое нет-нет да издавал Васька, и никто не замечал, как в его глазах нет-нет да вспыхивал красный огонек…