А. Вороной - Банда профессора Перри Хименса

Нужно отдать должное выдержке Чезаро. Белки его глаз сверкали. Он нашел в себе силы обаятельно улыбнуться и доковылять до подвозимого на маленьких колесиках ему навстречу мягкого дивана и тут же свалиться на него, прижимая к себе какие‑то свертки.

Ссылаясь на карантинные меры, пугая всех микробами и бактериями, Хименсу удалось выпроводить сбежавшихся опять к итальянцу сотрудниц лаборатории, других служащих, оставив рядом лишь Дика, Бранта и Грегори. Остался и Рой Джойс, обслуживающий временной генератор.

Профессор поздравил Чезаро, похлопал его по спине, потом пожал руку Рою Джойсу, отдел которого за короткий срок сумел подключить к генератору ГМП блок трансформации временных интервалов. Поздравил Бранта Уордена, Дика Ричардсона, поставил тут же перед Грегори Волкером новую задачу — перейти на автономное обеспечение энергией. Оборудование закуплено, деньги на него истрачены, пора вводить вакуумные установки в действие. Он всем доказывал, что нужно продержаться еще несколько месяцев, а потом деньги хлынут к ним. Можно будет организовать туристские маршруты в прошлое, хотя, неизвестно еще, как договориться с теми, куда будут перебрасываться эти группы отдыхающих.

Чезаро, приняв горячий душ и переодевшись, сидел в кресле, поглядывая на все и на всех очумело: он был еще под гипнозом случившегося. Усталое лицо итальянца — после первого бокала вина, они решили распить бутылочку за успех, прямо здесь, в лаборатории — ожило, повеселело. И он, размахивая руками, пытался что‑то сбивчиво рассказывать, все повторяя с упоением: «О, какие там женщины! Какие мадонны! Настоящие брачьери [16] Брачьери — жаровни (итал.) ».

Глаза его опять заблестели, он улыбался всем, с еще более забавной внимательностью изучал голубые шары, чуть мерцающую спонтанными всполохами кварцевую камеру, большие экраны, высвечивающие всю информацию об объекте, сплетение разноцветных кабелей, проводов. Чезаро с какой‑то нежностью погладил клавиши на пульте управления, рассматривал причудливые приборчики, отдыхающую в стороне мыслящую электронную машину, способную в считанные доли секунды выдать нужные параметры перемещения мутанта во времени и в пространстве.

Картины, доставленные сюда из прошлого итальянцем, по его же оценке, стоили, примерно, около 400 тысяч долларов. Половина из этих денег должна принадлежать Чезаро. Но узнав, в каком плачевном состоянии находится фирма «Хименс и Электроника», он отказался от пятидесяти и согласился на тридцати процентах.

Перри Хименсу пришлось посвятить участников эксперимента в «не совсем корректные» способы добывания денег на нужды науки. Скрывать дальше не имело смысла. Успех с перебросом Чезаро ставил их лабораторию на недосягаемую высоту.

Итальянец порывался опять переместиться во Флоренцию прошлых времен, что‑то невразумительное говорил о какой‑то монахине, что та его ждет сегодня вечером, что он обещал ей прийти. Он уже, не выпуская из рук бокала с вином, забрался в кварцевую камеру и там уселся прямо на пол, в ожидании, когда же его отправят в оливковую рощу. Он что‑то пел, потом стал заверять профессора, что скоро вернется, что он не обманет, не подведет их. Профессор громко смеялся, говорил Чезаро, что лабораторию ограничили в энергии, и что тот может и не вернуться из прошлого, и они ничем уже не смогут ему помочь, но Чезаро был невменяем. Обещал приехать сюда со своими друзьями и разбить их генератор, продырявить его насквозь.

Много дней после этого профессор лично занимался устранением нестабильности и уточнением градировочной шкалы координатора пространств, приведением в соответствие временных периодов. Он сам забирался в кварцевую капсулу, брал с собой регистрационную аппаратуру, сверял показания, фиксировал при этот карту звездного неба, вносил поправки в модулятор временных интервалов. Раза два он просил Бранта Уордена забросить его лет на десять назад: ему хотелось встретиться там с самим собой, хотелось разрешить этот парадокс времени и пространства. Но ни разу это ему не удалось. И у них сложилось мнение, судя по поглощаемой генератором энергии, что в этом случае происходит скачок в иную точку, в точку минимальной энергии, где встреча с самим собой невозможна.

Чтобы встретиться с самим собой, как показывали прикидочные предварительные расчеты, нужна бесконечно большая энергия. Это была, на языке науки, на языке математики, сингулярная точка. Так что вопрос пока оставался открытым.

И пригласив на виллу сотрудников, Перри Хименс снова вернулся к этому парадоксу — к встрече с самим собой. Что будет, если участвующий во временном перемещении человек, мутант, убьет самого себя. Появится ли он вновь перед нами или нет?

— Все оказалось намного проще, — подвел черту под своими рассуждениями профессор, — чем многие еще сейчас думают. Таких встреч не происходит! Сколько раз я пытался забросить самого себя в свой кабинет на пять, на два года назад, и именно в то время, когда я находился дома. Ничего не получается.

Хименс сделал паузу, выверенную паузу, посмотрел на притихших в ожидании его дальнейших слов сотрудников, на Бранта, Дика, Грегори, Роя. Ричардсон изображал, что его нисколечко не волнует этот парадоксальный феномен. Грегори насупился. Брант казался спокойным, выдержанным. Джойс весь подался вперед, вслушивался. «Какие все они разные, — подумал Хименс, — и в то же самое время чем‑то схожие. Честолюбивые, уверенные, а то и рефлектирующие».

— Наш генератор работает по общим законам физики, — продолжил профессор, выпрямившись в кресле, вытянув ноги к камину. — По законам пересекающихся полей и пространств, зиждущихся на свойствах слабых взаимодействий. И чем ближе мы берем участок нашего времени для встречи с самим собой, то, как ни парадоксально это выглядит, но накопитель потребляет все больше и больше энергии и практически стремится к бесконечности, когда мы пытаемся перебросить себя в эту комнату, хотя бы вот к этому камину. Можете попробовать, коллеги.

Профессор хохотнул принужденно, распорядился, отдав приказания молчаливому слуге‑негру, толстому и добродушному, чтобы тот принес еще пару бутылок вина, сухого, марочного. Негр вышел, прикрыв осторожно массивную дверь букового дерева, волоча ноги по дорогому узорчатому ковру. А Хименс, по‑видимому, фундаментально оседлав своего научного конька, пустился дальше медленной рысью.

— Те же законы минимума энергии, то есть роста энтропии, проявляются здесь: двойник вытесняет мутанта в какое‑то другое, в какое‑то иное, пока неведомое нам, измерение. И вот нам бы и не мешало над этим и поломать голову. Куда девается двойник? Куда девается мутант? Кто из них настоящий? Если, вообще, это корректный вопрос… Мне кажется, что они оба настоящие, что они просто живут в каких‑то параллельных мирах, разделенных временными, гравитационными, пространственными и прочими полями, как те пластины гигантского конденсатора.