Дмитрий Самохин - У черного дуба с красной листвой

– Кажется, за Дракончиком раньше не водилось умение разгуливать по чужим стенам, – с сомнением в голосе произнес Ник Красавчег и скорчил озадаченную рожу.

– И не говори. Сегодня как-то странно… все идет на перекосяк. Подбрось и выбрось, если я понимаю, что все это значит, – произнес я, разглядывая наслаждающегося одиночеством Крэга Шу.

– Эй, Дракончик, – окликнул его Ник, – ты как там оказался?!

Крэг обернулся и посмотрел вниз.

– А, шериф, приветствую вас. Смотрю и преподобный тут. Доброго вам здоровья, преподобный. Чего вы там все столпились, поднимайтесь ко мне, смотрите какое прекрасное сегодня небо.

В голосе Дракончика плескался восторг и злорадство.

– Обкурился он там что ли, – произнес Ник.

– И пивка с собой прихватите, а то я как-то не подумал сначала, – добавил Крэг.

– Так как ты туда забрался? – повторил вопрос Красавчег.

– Прогуливался, смотрю стул на стене стоит. Удивился. И сам не заметил, как оказался возле него. Теперь вот сижу, курю, никого не трогаю.

– Я же тебе говорил, сегодня на районе творится черте знает что, подбрось и выбрось, – сказал я, направляясь к стене дома.

Подняться на нее оказалось проще простого. Ничего не случилось, я шел по вертикальной стене, словно по тротуару, законы природы будто изменились. Оказавшись возле Дракончика, я похлопал его по плечу и сказал:

– Ладно. Посидел и слезай. Пора домой. Народ чего зря пугаешь.

– Не портите мне картину, преподобный. В законе нет запрета на сидение на стене, – возмутился Дракончик.

– Ты что муха что ли, на стене сидеть. Пойдем. Пойдем. А то смотри, появится кто-нибудь с мухобойкой и прихлопнет тебя. Или чего хуже, аномалия эта исчезнет, и ты грохнешься. А с третьего этажа на асфальт весьма неприятно получится.

Я пытался уговорить Дракончика спуститься, но он слушать меня не хотел.

– Чего вы лезете ко мне, преподобный, я ничего дурного не совершал. Сижу, никого не трогаю. А шмякнусь, так шмякнусь. Мое это дело.

– Посмотри, сколько народу собралось. Ты всех пугаешь.

Я взглянул вниз. Смотреть было непривычно и неудобно. Обвел взглядом собравшуюся на перекрестке толпу. Человек десять-пятнадцать, в основном все посетители «Зажигалки», но были и просто прохожие. Вон мамаша какая-то с детьми стоит: девочку держит за руку, мальчик крутится рядом и озорно смотрит на стену. Ему дай волю сам будет по стенам прогуливаться. Рядом какие-то чумазые мужики, дорожные рабочие, вероятно успевшие искупаться в асфальтовой реке. Кажется, на углу Каштановой улицы и 24-ого октября намечались дорожные работы. Здесь всего-то пять минут прогулочным шагом.

– Я их не просил глазеть. Сижу никого не трогаю. Вот пива только не хватает.

– Дракончик, ты с огнем играешь. Я сейчас Красавчега позову, и он тебя за нарушение общественного порядка арестует.

– Ну, чего я нарушал? Чего я тут нарушить успел? Даже пепел на стену стряхиваю, на тротуар ничего не падает. Чего к человеку прикопались, дайте дышать вольно.

Уговорить Дракончика оказалось очень трудно. Он ни в какую не соглашался спускаться со стены. Когда еще так повезет, что можно будет безнаказанно по стенам разгуливать. Пришлось Красавчегу подниматься наверх, надевать на Крэга Шу наручники и под конвоем спускать вниз. Других слов он не понимал.

Я чувствовал, что на сегодня мне приключений хватит. Поэтому после того, как Дракончика отправили под конвоем кентавров в отделение, а возле стены банка «Рубин» выставили оцепление, я попросил Красавчега проводить меня домой. Одному путешествовать по Большому Истоку было боязно. Вдруг, нелегкая в другое место занесет. Только перед тем, как отправиться домой, я попробовал войти на другую стену и ничего не получилось. Только по банковской стене можно было разгуливать безбоязненно.

Оказавшись дома, я добрался до бара и наполнил себе стакан виски.

– Будешь? – спросил.

– Не откажусь, – ответил Ник. – Сегодня дурдом какой-то, боюсь голову потерять.

– Не переживай, я сам чувствую себя огородным пугалом на выставке вороньего фермерства.

Протянув Красавчегу стакан, я вышел на крыльцо и сел в плетеное кресло.

Погода начала уже портиться, подбирался осенний промозглый холод. Скоро зима. Но на крыльце все еще приятно посидеть, дымя в небо и попивая горячительное. Вечером, после трудового дня. Только сегодня вечерний ритуал для меня начался слишком рано.

Ник сел рядом, закинул ногу на ногу, отпил из стакана.

– Как думаешь, что тут происходит? – спросил он.

– Пока ничего страшного. Люди не гибнут. Но такое ощущение, что реальность взбесилась.

– И это все? Может, нам не стоит тогда нервничать?

– Боюсь, что на этом приключения не закончатся. Мы пока только увидели верхушку айсберга, как бы не наступил наш Титаник. Боюсь, что это сейчас жертв нет. Но они могут появиться, – сказал я и как в воду глядел.

Ну, кто же знал, что в течение двух следующих дней, Большой Исток превратится в огромный сошедший с ума муравейник. Я бы точно не мог это предсказать. Альтеры, конечно, люди импульсивные, с богатым воображением, но превратить наш район в дикий хаос не в их силах. Хотя если они очень постараются…

Все эти два дня я просидел дома, получая информацию от кентавров и шерифа.

Ник Красавчег приходил ко мне по несколько раз на дню, пил чай и сообщал последние новости. А тут было о чем поговорить. Тем более ни он, ни я не понимали, что происходит и как с этим бороться.

Все началось с прорастающих неизвестно откуда деревьев. Они просто заполонили район. Пробивались сквозь асфальт, который к утру вернулся в прежнее твердое состояние, выходили сквозь пол в жилых домах, возникали на крышах зданий. Сотни деревьев буквально заполонили город. Они бурно росли, распространяя вокруг себя ветви и зеленые лианы, которые оплетали все, до чего могли дотянуться. В течение каких-то двух часов Большой Исток превратился в джунгли, не хватало только диких обезьян, безумных охотников и табунов диких животных, в безумии носящихся туда-сюда.

Первым делом люди подумали, что это Рома Пузырь развлекается. Есть у него такой талант, иллюзии выплетать. Прежде чем Красавчег вмешался, народ нашел Пузыря и основательно его поколошматил, не обращая внимание на то, что он всех уверял, что никакого отношения к джунглям не имеет. Криком кричал, божился и клялся. Только когда шериф при помощи пожарных шлангов и отряда кентавров разогнал толпу, удалось точно установить, что Пузырь к этому никакого отношения не имеет. От боли и обиды он готов был на все, чтобы доказать соседям свою невиновность. Но деревья никуда не пропали. Росли и росли, словно им дела нет до всяких человечков, страдающих у их стволов.