Анна Дашевская - Кастрюлька с неприятностями

— Тьфу! Давайте сюда этот хлам, сделайте нам чаю и идите домой. Чего сидите тут ночью?

— Да, господин гранд-полковник, — секретарша вышла, однако через мгновение, Мазовски и папку развязать не успел, вернулась с подносом. — Ваш чай, господин гранд-полковник, черный с бергамотом. Ваш зеленый чай, господин майор. Сахар… Молоко… Бутерброды…

С каждым ее словом на белоснежную салфетку, расстеленную на журнальном столике, с подноса перепархивали чайники, тарелочки с бутербродами, вазочка с вареньем, горячее, исходящее паром молоко в молочнике… Майор не выдержал первым, и не дожидаясь, пока дама выйдет, вцепился зубами в ближайший бутерброд.

— Ум-м-м!.. С лососем и свежим огурцом! — простонал он, дожевывая огромный кусок. — Конрад, давай меняться! Я тебе свой новый экипаж отдам!

— Его ты мне и так отдашь, — сытый гранд-полковник вытер руки крахмальной салфеткой и положил перед собой картонную папку. — Ты мне его проиграешь.

Майор Йенсен и гранд-полковник Мазовски склонились над досье игрока, мота и маменькиного сынка, и даже не заметили, как секретарша бесшумно составила на поднос тарелки и чайники и вышла из кабинета.

Через некоторое время, когда высокие напольные часы в футляре темного дерева уже пробили час ночи, майор перевернул последнюю из вложенных в папку страниц и откинулся на спинку кресла.

— Ну, что скажешь? — промурлыкал он чрезвычайно довольным голосом.

— Скажу, что выигранный тобой «Зауэр» с вертикальными стволами сегодня доставят тебе на квартиру, — сухо ответил Мазовски. — Ты был прав, как это ни странно.

— Парс, я полагаю.

— Безусловно, Парс. Генерал Магнус Блодуэн возглавлял наш военный консулат в Эсфахане со сто шестьдесят восьмого по сто семьдесят седьмой год. То есть, когда они туда приехали, Антуану было пятнадцать.

— Он учился дома, и, закончив обучение, поступил в тамошний университет. Генеральское жалованье не изменялось, а сынок году эдак в сто семьдесят третьем начал вести весьма свободный образ жизни, одна его коллекция экипажей чего стоит! — подхватил майор Йенсен. — И, если его там, в университете, не завербовали, я бороду отращу!

Гранд-полковник представил себе сухопарого длинного майора с пышной рыжей бородой и содрогнулся.

— Ладно, Антуан парсийский шпион, — поспешил сказать он. — Но нам это ничего не дает. Мы по-прежнему не знаем, кто делал этот перстень, как наш мальчик с ним связывался. Мы не знаем даже, как, тьма его побери, он протащил темную магию во дворец? Там же наверчено столько охранных заклинаний, что злоумышленника должно просто на месте испепелить!

— Давай смотреть досье заново. Где-то же должен он был познакомиться с темными, и, рассуждая логически, это было не так давно…

Дитер Верхаузен, королевский маг Дании и Норсхольма, вместе со своим младшим коллегой, дворцовым магом мэтром Лодброком, тоже изучал Антуана Блодуэна. Вернее, не самого Антуана, а запись его ауры, снятую во дворце.

— Черные пятна видны отчетливо, — Лодброк ткнул пальцем в голопроекцию ауры. — То есть, у нас есть доказательства, что он не только проник в королевский дворец, имея при себе темный артефакт, но и подвергался неоднократно воздействию ментальной магии со стороны темного мага.

— И что нам это дает? — Верхаузен, сидевший верхом на стуле, поднялся, прошел по своему кабинету сквозь голопроекцию, достал из сейфа графин с темно-золотой жидкостью и налил себе в стакан. — Будешь?

До мэтра Лодброка донесся аромат выдержанной аква виты.

— Буду, — мрачно сказал тот. — Ничего нам это не дает, ты прав. Похоже, что и артефакт ничего не дает… Мы прекрасно знаем, кто обрабатывал камень, и поставлены туда были чистейшей воды светлые заклинания.

— Ну, мы пока не знаем, кто делал оправу. И личностную привязку тоже. Собственно, это и есть то, что мы хотим узнать.

— Ну, уж нет, не только! — мэтр Лодброк прищурился и сделал свободной рукой такой жест, будто сжимал чью-то шею. — Я еще очень хотел бы знать, как смогли пронести темный артефакт в здание, всю охранную сигнализацию которого я сам лично проверил за час до бала. И почему эта… сигнализация даже не квакнула!

— Слушай… — Верхаузен в порыве вдохновения даже отставил стакан. — Погоди-погоди… Было такое исследование лет пять назад, по свойствам наложенных заклинаний…

— И что?

— То, что там доказывалось, что, если без потерь расколоть опал, на который уже повешено заклинание, то потом, при соединении частей, формула будет работать. Там еще были какие-то условия…

— Погоди-ка, — Лодброк вскочил, — ты считаешь, что его пронесли по частям? Отдельно оправу, отдельно пару кусков камня, потом треклятый Антуан сложил все вместе, и нате вам, темный артефакт! А чья это была работа?

— Если б я помнил… — покачал головой Верхаузен. — Но это все-таки уже похоже на след. Давай искать!

И он включил компьютер.

Антуан Блодуэн, чрезвычайно довольный, вернулся в дом своей матушки. По докладам наблюдателей, в одной из комнат, предположительно, кабинете, допоздна горел свет. Но, в конце концов, погасли и эти окна, дом вдовствующей генеральши погрузился в сон.

Наутро майор Йенсен отправил своих сотрудников опрашивать всех, с кем Антуан встречался, а сам, поразмыслив, поехал в Амалиенборг. Его немалый опыт — а майор служил в следовательском отделе городской стражи больше тридцати лет — подсказывал, что священник в церкви Единого, куда наведывался фигурант, может оказаться человеком весьма внимательным. Могло быть и наоборот, но интуиция звала майора вперед, и он ее послушался.

Церковь была старой, несколько даже вросшей в землю, и очень небольшой. Йенсен удивился: большой жилой район, наверняка здесь не одна сотня верующих в Единого. Вон, только что он прошел храм Великой Матери — там, небось, и тысяча человек поместится легко. А здесь совсем мало места. Но зато есть высокий свод, острыми стрельчатыми арками летящий вверх, к небу, и загадочные звери и листья на капителях колонн, и витражи сияют алым, золотым и синим, и орган играет…

Музыка затихла, и органист поднялся с табурета. Небольшого роста, несколько полноватый, в круглых очках с проволочной оправой и порыжевшей рясе, священник этот казался несколько неуместным в этой нарядной, словно игрушечной церкви. И, тем не менее, майор почувствовал, что без него чего-то недоставало бы здесь.

— Добрый день, святой отец, — поздоровался он с некоторой неловкостью, какую всегда ощущал в присутствии религиозных деятелей любой из религий. — Меня зовут майор Йенсен, я из следственного отдела городской стражи. Могу ли я задать вам несколько вопросов?

— Конечно, майор, — священник жестом предложил присесть на скамьи. — Я отец Гвидо Фельтринелли, с сентября викарий этого прихода.