Алексей Хапров - Телепат

Мы взяли по стулу и сели друг напротив друга.

— Вы, друзья мои, слишком однобоко смотрите на проблему, которую перед собой обозначили, — начал Шацман. — Вы учитываете только личное ее восприятие, которое достаточно узкое, и совершенно не принимаете во внимание такие факторы, как государственные интересы, государственная безопасность, геополитика. О том, что я вам сейчас расскажу, в газетах не пишется, ибо все это относится к так называемым тайнам политической кухни. Все это — высокая политика, которая зачастую бывает непонятна простому обывателю. Так вот, мои дорогие, далеко уже не юные, но тем не менее простодушные друзья. Смею вас уверить, что вы не правы. Обнаружив здесь источник кажущейся вам опасности, вы решили, что он — корень зла. На самом деле это не так. Уничтожив наш генератор, вы не спасете мир от угрозы психологической агрессии. Вы только, напротив, ее увеличите. Вы думаете, что этот, стоящий перед вами, агрегат — единственный в мире? Ошибаетесь. Психотронными генераторами располагают уже несколько стран. И среди них есть такие, которые всегда являлись нашими противниками. У нас имеется достоверная информация, что, например, американцы готовятся вывести свой генератор ПИ-волн в космос, на околоземную орбиту. А теперь подумайте, к чему все это может привести. Представьте себе такую картину. С космического спутника на территорию нашей страны, обладающей огромной территорией, и огромным запасом природных ресурсов, направляются биоэнергетические лучи. В результате воздействия этих лучей основная масса населения, в одночасье, теряет свойственный человеку разум, и превращается в безропотное стадо, готовое послушно бежать туда, куда их погонит пастух. Иными словами, люди становятся эдакими овцами в человеческом облике. И все. Наша страна оказывается порабощенной. Без открытой войны. Без жертв и разрушений. Быстро и бесшумно. Никто даже не поймет, что произошло. Как мы можем защитить себя от такой агрессии? Только имея возможность нанесения ответного удара. А вы хотите эту возможность уничтожить. Вы, часом, не на иностранную разведку работаете, господа?

Мы с Робертом сидели и не знали, что сказать в ответ. Проблема, которая до этого момента представлялась нам такой ясной и понятной, после аргументов Шацмана перешла в совершенно другую плоскость. Речь шла не об амбициях какого-то одного человека. Речь шла о безопасности целой страны. Его слова поколебали нашу уверенность в правильности принятого решения, и затея с уничтожением генератора стала казаться нам безумием.

— Я догадываюсь, что ваши намерения были продиктованы чем-то личным, — произнес Шацман. — Может, вы мне расскажите, чем именно?

Мы с Робертом вздохнули, и вкратце поведали ему свои истории.

— Грустно, — согласился Шацман. — В этом и есть вся сложность нашей жизни. Мы не всегда бываем свободны в своем выборе. Иногда определяющую роль играют обстоятельства, которые все решают за нас. Это извечный вопрос — соотношение личного и общественного. Интересы государства, конечно, важная категория. Но ведь есть еще и интересы конкретного человека. В какой степени конкретный человек должен жертвовать своими интересами ради интересов государства? И в какой степени государство может подчинять своим интересам жизнь конкретного человека? У каждого на этот счет своя точка зрения. Я ведь тоже сижу на этой базе не по своей воле. Что, удивлены? Да-да-да. Я раньше работал в одном медицинском НИИ, занимался разработкой приборов для диагностики человека. В этом отношении у меня все получалась хорошо. Я был на хорошем счету, имел несколько патентов на изобретения. Но как-то раз меня вызвали, и предложили перейти на работу сюда. Я сначала категорически отказался. Меня отнюдь не привлекала работа на сверхсекретном объекте, с ее закрытостью и отсутствием свободы. Но мне довольно жестко объяснили, что интересы государства ставятся выше интересов отдельной личности. Мне дали понять, что выбора у меня нет, и мне пришлось согласиться. Сейчас, когда я уже в возрасте, и, думаю, приобрел свойственную пожилым людям жизненную мудрость, я стал воспринимать ситуацию со своим переводом на эту базу не столь однобоко, как раньше. Раньше я откровенно считал, что мне погубили всю жизнь. Вспомните Великую Отечественную войну. Разве кому-то хотелось подвергать свою жизнь риску? Разве кому-то хотелось идти на смерть? Мы смогли выиграть эту страшную войну только потому, что у советских людей оказалось гораздо больше мужества и способности к самопожертвованию, чем у немцев. Абсолютное большинство наших людей в минуту опасности нашло в себе силы поставить понятие «надо» над понятием «боюсь», возвысить интересы государства над личными интересами. Многие, конечно, сделали это не по своей воле, а потому, что их заставили. Что уж тут скрывать. Было и такое. Но то, что в конечном итоге именно красный флаг взвился над Рейхстагом, а не свастика — над Кремлем, оправдывает насилие государства над личностью.

— То была война, — глухо возразил Роберт. — А сейчас мирное время.

— В мирное время тоже ведется война, — сказал Шацман. — Только она скрытая. Эту войну ведут разведки разных стран. Ее цель — информация. Информация, которая либо обеспечит, либо ликвидирует преимущество одной из сторон в экономическом и военном развитии. Такая война будет вестись всегда. И мы с вами — ее солдаты.

— Но почему применяются откровенно бандитские способы мобилизации этих солдат? — воскликнул Роберт. — Зачем было убивать моими руками пятерых ребятишек?

— Зачем нужно было убивать мою невесту? — добавил я. — И, кроме этого, побуждать к убийству меня? Не слишком ли высокая цена заплачена за нашу мобилизацию?

— Тех, кто окунул ваши руки в чужую кровь, я не оправдываю, — произнес Шацман. — Но их логика мне понятна. Вы были им нужны. И они сделали так, чтобы наверняка привязать вас к себе. Это логика Системы. А в Системе свои законы.

— Что же это за такие законы, где человеческая жизнь ничего не значит? — с горечью спросил я.

— Любая Система должна работать, как единый, хорошо слаженный механизм, — продолжал Шацман. — Представьте себе автомобильный двигатель. Чтобы он не ломался, его нужно собирать из высококачественных деталей. Если собранный двигатель работает бесперебойно, никто не спрашивает, по какой цене были куплены эти детали. Правда, всего лишь просто поставить эти детали в двигатель — мало. Их еще нужно хорошо отрегулировать, чтобы каждая из них четко выполняла ту функцию, ради которой поставлена. Когда все детали отрегулированы, двигатель сбоев не дает. Но вот представьте себе, что вдруг какой-то маленькой шестеренке захотелось вольности, и она перестала вертеться, как следует. Двигатель начинает барахлить. С простой, копеечной шестеренкой вопрос решается быстро. Ее просто выбрасывают, а в двигатель ставят новую. Ну а если это не простая шестеренка? Если это дефицитная, и очень дорогая деталь? Ее, естественно, сначала пытаются починить. И только в том случае, если окончательно убеждаются, что ее уже никак не исправить, ее выкидывают.