Елена Клещенко - Файлы Сергея Островски

— Я понял. Значит, он остался там, у принтера, а вы вернулись в кабинет.

— Так. А потом… давайте я вам покажу запись с камеры.

Ивен поднял экран и сделал приглашающий жест.

Сергей увидел 3D-принтер, мимо которого они только что прошли, еще не заключенный в прозрачный короб. Рядом на высоком табурете сидим человек средних лет и заурядного вида. Головка принтера мечется туда-сюда, стремительно, плавно и точно укладывает тончайшую пластиковую паутинку в нужные места; зрелище в самом деле завораживает, как движения рук крупье или мельтешение пчел у летка. На подсвеченной подложке становятся ярче и ярче две блестящие полоски, надо полагать, основания стекол очков. Человек на табурете нахмурил брови, склонился вперед, что-то выглядывая. Прошло секунд тридцать, прежде чем он придержал одной рукой головку принтера и сунул указательный палец другой в зону печати. («Видели?!» — прошептал Ивен.) Рычаг вырвался из руки, и в следующих кадрах было прекрасно видно, как паутинки снова и снова пересекают палец, и прозрачное кольцо на пальце становится багрово-черным. Сергей, не удержавшись, выругался, Ивен хмыкнул — как человек, который показывает приятелю любимый фильм и радуется, что тот оценил самый классный момент. Лицо Криса Новака еще секунду-две оставалось спокойным, а потом он отдернул руку, страшно скривился и застонал. Картинка замерла.

— Да. Впечатляет, — признался Сергей. — Я не инженер, но я не стал бы совать туда палец. Честно скажу, я и стило от вифона не стал бы туда совать. Он как-то объяснял свои действия?

— Просто отлично объяснил. Сказал, что хотел что-то поправить в модели! Думал, что пластик только теплый… Вот скажите, как можно было такое думать, если изделия используют в интервале до ста двадцати пяти по Цельсию?!

Сергей пожал плечами. Еще в полицейском управлении он убедился, что люди совершают необычные и труднообъяснимые действия куда чаще, чем можно подумать, а год с лицензией частного детектива подкрепил это наблюдение яркими примерами. Один человек внезапно являет хитрость, которой от него никак не ожидаешь, другой — феноменальную тупость. Ты с ума сходишь, просчитывая его мотивы и возможности, а он просто идиот…

— И заметьте еще вот что. Если бы вы хотели поправить какую-то мелкую деталь, какой рукой бы вы это делали?

— Хм… да, верно. Он не левша?

— Он не левша. Он сволочь! Через неделю он снова пришел. Тычет мне в нос свою руку в стерильной перчатке, требует компенсации за увечье. У нас не огорожена опасная техника, не вывешены предупреждения… Я сказал ему, что не собираюсь идти у него на поводу, потому что его требования необоснованны.

— Так и сказали? — с любопытством спросил Сергей. Румяные щеки Ивена еще сильнее порозовели.

— Ну, общий смысл был такой. Конечно, мне не стоило упоминать Дарвиновскую премию… Короче, он ушел, а через день я получил письмо от его адвоката.

— Он хочет получить компенсацию через суд? Много?

— Сто тысяч.

— Да, это скорее премия Стеллы. [2] Дарвиновская премия присуждается с 80-х годов ХХ века за самый глупый способ умереть или лишиться репродуктивных способностей. Премия Стеллы вручалась в начале XXI века за самые нелепые судебные решения на территории США; названа по имени женщины, которая отсудила крупную сумму у сети ресторанов после того, как пролила на себя кофе и получила серьезные ожоги.

- Что?

— Нет, извините, это я о своем. Продолжайте, пожалуйста.

— Ну хорошо, компенсация, в этом есть смысл. Мы виноваты. Учитель физики у нас в колледже всегда говорил: рассчитывай на максимальную глупость. Но про эту историю появилась новость, сначала на городском портале, потом пошло шире… Все, кому не лень, пишут про Новака и Стрингера. Количество заказов упало втрое. Позавчера меня в баре спросили, зачем я откусил клиенту палец.

— И что вы ответили?

— А-а… Вы не шутите, мистер Островски. Это то, зачем я вас пригласил. Докажите, что он специально причинил себе увечье.

— Это будет непросто, мистер Стрингер. При всем уважении, ваш учитель прав: если дурак покалечился, виноват тот, кто не присмотрел за дураком.

— Но он не дурак! Неужели вы не видите?! Он знал, что случится, и сам этого хотел!

— Допустим. У вас есть предположения о мотивах?

— Деньги, — сказал Ивен. — Решил получить с нас компенсацию.

— И потратить ее на протез, — задумчиво договорил Сергей. — Я посмотрел, пока ехал, — полнофункциональный тактильный протез примерно во столько ему и обойдется.

— Он может выбрать эконом-вариант.

— Вряд ли. Ему нужны обе руки, он работает с электрическими схемами, вручную что-то такое делает. Хотя рука и левая, как минимум тактильная чувствительность нужна…

Если только он не надумал сменить профессию, тогда ампутация пальца — хорошая причина, а компенсация может быть использована для старта в новом направлении. Запомним версию, а пока продолжим разбираться с предыдущей.

— Как вы полагаете, у него не было причин вас ненавидеть? Может, его интерес не в том, чтобы деньги были у него, а в том, чтоб у вас их не было?

— Денег и репутации, — уточнил Ивен. — Похоже на правду. Но что мы ему сделали?!

— Я первый спросил. Никаких предположений?

— Ну-у… Есть холивар между нашими и стариками. Они считают, мы занижаем стандарты, лепим дерьмо из дерьма, отбираем у них хлеб, само собой. Типа, из-за нас люди забудут, что такое настоящее качество, не будут знать цены хорошим вещам.

— А это не так?

— Это — не так, — с нажимом произнес Ивен. — Они непоследовательны и нелогичны. Или мы лепим дерьмо, или мы отбираем у них хлеб, верно?

— В общем, да. А какое из двух «или»…

— Вот, посмотрите! — Ивен взял со стола и протянул Сергею миниатюрную статуэтку высотой в два сустава мизинца.

— Нэцкэ?

— Окимоно, — поправил Ивен. — Нэцкэ с отверстием, их носили как подвески. Вот честно, мистер Островски, если бы ее дал вам не я, вы догадались бы, что это три-дэ-печать?!

Сергей повертел фигурку в пальцах, поднял к глазам. Полированная кость — как будто настоящая, и вес правильный, и упрямая живая прохлада. Сначала кажется, что это стройная молодая женщина присела и наклонилась вперед, во что-то вглядываясь, потом видишь морщины у растянутого рта, жилистую руку, худые, обезьяньи ступни. Жидкие пряди волос, узоры на отворотах кимоно намечены тончайшими волосяными линиями, и даже видно, что одежда на плече разорвана.

— Нет, не догадался бы, — признал он. — Разрешение, конечно, потрясает.

— Тут многое зависит от сканирования, — с напускной скромностью сказал Ивен. — Японцы выкладывают очень качественные файлы. На подошве, естественно, маркер, — видите углубление? Так хитро сделано, что убрать его из файла нельзя. Да и зачем? Вещи известные, место их пребывания известно, это все равно что распечатать Мону Лизу. Но можем мы все. (Это прозвучало не то чтобы гордо, но уверенной такой констатацией… Вишну, Брахма, Ивен Стрингер.) Или почти все. У нас самый широкий спектр услуг в городе. Конфетки и пластиковые игрушки печатают многие, это неинтересно.