Влада Ольховская - Номар Ноль

Он был нужен им. Если его не станет, кто изобретет новый двигатель для базы на Нептуне? Кто усовершенствует очередной украденный у людей корабль? Кто создаст оружие для продолжения их пустой борьбы? Так что его талант был его лучшим оберегом. Хотя, конечно, и от этого горько… То, что лично он не имеет ценности, не все даже знают его имя. Но он ведь «тот самый изобретатель»!

Он не мог ничего изменить. В отличие от Оргоса, у него никогда не хватило бы решимости пойти на смерть. Поэтому Нифрос продолжал плыть по течению, хотя его недовольство нарастало.

— Нельзя заставить эту штуку двигаться быстрее? — недовольно поинтересовался Ирадас.

Его назначили командиром этой миссии и, теоретически, Нифрос должен был подчиняться ему. Однако подчиняться он не собирался — смысла не видел.

— Нет, двигатели на пределе. Но у нас и так высокая скорость. Корабль с тяжелым вооружением нас никогда не догонит.

— Есть еще легкие корабли, более маневренные, — напомнил Кортоз.

— Эти догнать могут, если правильно определят направление. Но это вряд ли. Мы хорошо стартовали, не думаю, что они догадаются, где искать нас.

Это тоже было шагом в безысходность. Иногда Нифросу хотелось, чтобы их догнали, этих женщин спасли, и все закончилось. Однако при этом он сам создавал условия, лишающие людей даже шанса на победу.

— Куда ты направился? — насторожился Ирадас, наблюдая, как он уходит.

— Пройдусь. Мышцы затекли.

На самом деле, Нифросу просто хотелось побыть одному. Он знал, что это не поможет, и все же в одиночестве было лучше.

Корабль, который обновил он и другие техники гибридов, работал идеально. Даже если бы случайно они пересеклись с патрулем… тем хуже для патруля. Это больше не военное судно людей, это идеальный перевозчик смерти… По крайней мере, для большинства из тех, кто находился внутри.

Нифрос и сам не заметил, как оказался возле отсека с пленницами. Он не собирался идти сюда, просто задумался, а, подняв глаза, обнаружил себя перед заблокированной дверью. Охраны здесь не было — просто потому, что такие меры предосторожности были излишни. Никому еще не удавалось выбраться из этих клеток.

К нынешнему улову он еще не заходил, но предыдущих навещал. Для Нифроса это было во многом актом мазохизма — наказанием за ту роль, которую он сыграл в их судьбе. Когда шел захват, вокруг было дымно и шумно, он не успевал рассмотреть, кого хватает. Но здесь, в идеально ярком освещении, все представало по-другому.

Он вошел в зал, оказался в окружении клеток. Те пленницы, что не спали, мгновенно переполошились, но не все. Некоторые впали в апатию и вообще не реагировали на внешние раздражители. Нифрос все это видел раньше… Другие лица, другие люди, но суть не меняется. Каждая из них будет справляться с этим по-своему, а общей участи все равно не избежит.

Он ничего не делал, не рвался поговорить или извиниться. Он просто смотрел на них единственным уцелевшим глазом, впитывал ту ненависть, которую они испытывали к нему. Все без исключения! Даже те, что потеряли интерес к внешнему миру, сохранили понимание того, кто стоит перед ними. Он был воплощением всех их бед, представителем тех, кто разом отнял у них спокойную жизнь. Они думали о том наказании, которое он заслужил. Нифрос тоже об этом думал.

И вдруг среди этого потока ненависти и презрения мелькнуло что-то еще. Чистый взгляд, светлый, полный любопытства и даже… сострадания?

Это было так неожиданно, что Нифрос даже решил, что ему показалось. Он начал внимательнее всматриваться в лица женщин — и понял, что не ошибся.

Одна из них, совсем молодая еще, смотрела на него без ненависти. А это было ненормально! Во-первых, людей воспитывали с этим чувством к гибридам, во-вторых, после того, что произошло на корабле, ненависть должна были лишь усилиться. Но не в ее случае.

Маленькие девочки, запертые в одной из клеток, испытывали больше ненависти, чем она! А она, казалось, была неспособна на это по определению. К такому Нифрос оказался не готов, не знал, как реагировать.

Он подошел к той клетке, где сидела она — его словно магнитом манило! Другие женщины, находившиеся там, отпрянули, одна зарыдала. Но не эта. Эта так и осталась сидеть возле внешней стены клетки.

И она улыбнулась ему! Нифрос почувствовал, как что-то кольнуло в груди — больно, как никогда раньше. Он попытался стряхнуть это наваждение, но не получалось.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Остальные женщины смотрели на нее с недоумением и презрением. Должно быть, они решили, что он будет просить пощады! Однако Нифрос знал, что этого она делать не собирается, и странное взаимопонимание между ними еще больше настораживало.

— Нифрос…

— Я Анита. Что случилось с твоим глазом?

Он невольно коснулся повязки, закрывающей зажившую рану. Это произошло так давно, что он уже привык, забыл…

— Я потерял его в лаборатории, оборудование, на котором мы работали, было некачественным, пиратским… Взорвалось.

— Почему ты не поставил протез? Тебе было бы легче.

— Мне не подходят протезы. Организм не принимает инородные тела…

Нифрос понятия не имел, зачем говорит это. Как будто они старые приятели, встретились и обсуждают прошлое! А ведь он терпеть не мог обсуждать эту рану… Не с каждым гибридом мог о таком поговорить!

— Мне очень жаль, — вздохнула девушка. — Ведь она так сильно болит, эта рана… Зажила, а болит.

— Ничего она не болит! — попытался отрицать Нифрос. От того, что она знала настолько много, мурашки по телу шли.

— Болит, особенно при взлете и посадке космических кораблей… Тот, кто обрабатывал рану, неправильно прижег сосуды, нужно большую операцию делать теперь. Мне очень жаль. Это, должно быть, ужасное чувство.

В моменты взлетов и посадок боль бывала такой сильной, что ему приходилось принимать анальгетики, чтобы не потерять сознание от шока. Но Нифрос никогда и никому не говорил об этом! Никто не мог знать… она — тем более!

Он не мог и дальше оставаться перед ней, казалось, что взгляд темно-голубых глаз прожигает его насквозь. Он развернулся и направился прочь, хотя знал, что она все еще смотрит на него.

У гибридов не было религии, однако Нифрос изучал те верования, что были распространены среди людей. Никогда не восхищался ими, принимать не собирался, просто считал, что нелишне будет знать.

Сейчас эти знания внезапно пригодились, потому что он понял, что во время последней операции они поймали ангела.

Можно было злиться, зная, что его жизнь будет висеть на волоске из-за чьей-то нелепой прихоти. Но Канас не злился. Он знал, что доверие не получают обещаниями и большими честными глазами.

Доверие достается в награду за поступки.