Влада Ольховская - Номар Ноль

А что в итоге? Он снова вынужден был бессильно наблюдать, как погибает близкий ему человек. И это никогда не закончится! Даже если они догонят и вырежут эту группу гибридов, это ведь не все… Есть еще, и есть баллорго, и террористы среди людей. Вечная ненависть всех ко всем. Существуют тысячи критериев, по которым живые существа не могут быть одинаковыми — и обязательно найдется тот, кого это злит.

Тогда зачем вообще пытаться что-то восстанавливать и отстраивать? Пусть эта разруха будет везде! Только вот Вит не хотел жить в таком мире. А раз другого мира нет, то… что остается?

К самоубийству он никогда не был склонен. Теперь, получается, надо… Только где уверенность взять?

Он ушел подальше от остальных, насколько это было возможно на таком маленьком корабле. Они не преследовали его, и он был благодарен. Виту казалось, что нет слов, способных остановить эту боль, и действий тоже нет. Он не смог спасти Кристину, хотя был близко, хотел… С этим нельзя жить. По крайней мере, он не представлял, как.

Поэтому он сидел в технической части корабля, где людям находиться не рекомендовалось. Чувствовал сквозь форму окружающий холод и почти замерзал, а уходить не собирался. Вообще ничего не хотелось, а этот холод хотя бы приносил необходимое онемение. Может, если сидеть тут и дальше, все закончится само собой?

Он не знал, сколько времени прошло с его ухода… после того, как это случилось. Время не существовало то тех пор, пока не послышались шаги, гулко отражаемые металлом. Кто-то прошел через темноту и сел рядом с ним. Он знал, кто.

— Не ожидал, что это будешь ты, — сказал Вит. — Обычно Самир у нас рвется по душам поговорить.

— Он хотел, но я остановила его, — отозвалась Алексис. — Не думаю, что тебе нужны утешения.

— Ты права. Я и сам не знаю, что мне нужно, но не утешения так точно. То, чего нет…

— И что же это?

— Смысл, — Вит повернулся к ней, хотя и не мог толком рассмотреть через темноту. — Какой смысл продолжать все это? Кристина когда-то выжила чудом — только чтобы умереть вот так… Мы спасем этих женщин от гибридов, а их однажды убьют баллорго. Ничего не меняется. Всегда будет оставаться страх, от которого можно лишь отвлекаться.

— Тебе так больно, что даже я это чувствую… Поэтому ты не можешь рассуждать здраво.

— В чем же я неправ?

— Какой-то враг всегда был — у каждого свой или один на всех. Но противостояние этому врагу даже в худшие времена не закрывало собой весь мир. Люди воевали с баллорго, но все равно любили, верили, не сдавались. Война кончилась, и жертв стало гораздо меньше. Есть прогресс и надежда.

— Или иллюзия таковых?

— Нет. Даже пример Кристины неточен. Она выжила тогда и умерла сейчас, но между этими моментами у нее были годы, в которые она была счастлива.

— Ты не знаешь этого, — горько усмехнулся Вит. — А я знаю! Счастлива она не была. Она не могла стать матерью, и поэтому боялась заводить семью. Просыпалась от кошмаров почти каждую ночь. Я понимал все это — я и сам их вижу! Часто… Кто-то может быть счастлив сиюминутно, но разрушение все равно не прекращается. Я не хочу идти дальше.

— Ты не знаешь, что несет будущее…

— И не хочу знать!

Он не нарывался на жалость, с ней он мог быть честен. Равнодушие Алексис давало такое право. Может, в разговоре с Самиром он бы и сдерживался, подбирал слова. Но она — другая. Она выслушает его, пожмет плечами и вычеркнет его из памяти, как испорченное оружие.

Возможно, он и дал ей то, что она хотела — сильные эмоции. Только на этом все, и она должна понять. Вит снова чувствовал, что оказался на дне, подниматься с которого не хотелось.

Его ожидания оказались ошибочными: она не ушла. Вместо этого он почувствовал, как ее рука опускается поверх его руки.

— Ты не тот человек, который будет сдаваться просто так, — тихо произнесла она. — Но то, что все мы видели сейчас… это повлияло на нас. На тебя — больше, потому что она была дорога тебе. Это все равно не конец, тебе просто нужно время, чтобы восстановиться.

— После такого не восстанавливаются!

— Ошибаешься. Во-первых, человеческая душа — удивительное явление. Она возвращается к жизни всегда, даже если покрыта шрамами. Во-вторых, будущее действительно непредсказуемо. Я знаю это. Пока ты здесь, и мы продолжаем полет… Я расскажу тебе кое-что. Ты заслуживаешь знать.

Он хотел, чтобы она ушла. Ее присутствие давало поддержку, на которую он, как ему казалось, не имел права. Но он ничего не сказал — чтобы она не услышала слезы в голосе.

Он со смерти матери не плакал. Но она коснулась рукой — дала простой человеческий контакт в момент, когда он был уверен в своем одиночестве. Этого было достаточно, чтобы сломать выстроенный им самим барьер, и слезы потекли из глаз.

Вит хотел, чтобы это прекратилось. А способ был только один: слушать ее голос и делать вид, что больше ничего не существует.

— Давно, еще до войны, более полувека назад в частном университете был запущен медицинский проект. Цель у него была благородная: изобрести универсальный иммуномодулятор, который помогал бы человеческому организму восстанавливаться после любых травм и болезней. Однако камерный эксперимент дал неожиданный результат: под воздействием препаратов один и тот же вирус изменялся в организме каждого человека, и получался совершенно новый вирус. То есть, те, кто хотели получить универсальное лекарство, сделали шаг к новым болезням. Вроде как ошибка, но она оказалась более интересной, чем первоначальная цель. Проект получил новых спонсоров и перешел в статус секретного. Цель поменялась кардинально. Медикам требовалось найти вирус, который стал бы универсальным оружием. Эксперимент продвигался, и выяснилось, что наибольшего успеха можно достигнуть, если вводить ребенку вирус и препараты в первые месяцы жизни, а то и вовсе в утробе матери. Один за другим стали появляться нулевые пациенты — люди, которые переносили вирус, но не болели им.

Слушая ее, Вит невольно представлял все это. Отдаленную лабораторию, наверняка на Земле, людей в белых халатах, наблюдающих за играющими на лужайке детьми. Выжили не все, и Алексис не отрицала этого. Но те, что выжили, уже были совершенно другими существами.

В их крови кипела болезнь, превращенная в их сущность. В одном случае она распространялась по воздуху, в другом — через кровь, были и более сложные пути. Факторы заражения анализировались, болезнь в теле носителя порой проявляла себя неожиданно, побеждая другие недуги и даруя вечную молодость.

В итоге был выведен идеальный вирус. Он уничтожал любое живое существо — кроме своего носителя. Таким образом, дети, уже выжившие, сами превратились в оружие.

— Как ты уже понял, я была там, — продолжила Алексис. — Никто не спешил использовать нас — или выпускать с базы. Все эксперименты носили теоретический характер. Там творились… разные вещи. Выжить позволяли только тем, кто соответствовал определенным параметрам. Мне повезло первой… Мой номер — ноль, Вит. Я была первым живым оружием. Первым нулевым пациентом, которого признали годным к полевой работе.