Надежда Федотова - Охота на гончих

– Эх!

В ладонь советника ткнулось что-то твердое и продолговатое. Ивар опустил глаза. Нож? На кой черт он ему?.. Лорд Мак-Лайон открыл было рот, но опоздал – Творимир круто развернулся, оттолкнул от себя командира и, пригнувшись, исчез в тумане пожара. Удаляющийся грохот падающих жаровен возвестил, что просьбу насчет «выломать» русич все-таки услышал. Ивар с облегчением перевел дух – и тут же, согнувшись в сильном приступе кашля, сполз на пол. Внизу было полегче, но надо вернуться к выходу. Найти хоть какую-то щель… Глоток воздуха… Продержаться, пока…

Мысли начали путаться. Лорд Мак-Лайон, машинально сунув нож Творимира за голенище, почти вслепую добрался до двери и снова ударил по ней кулаком. Ни ее саму, ни того, что творилось вокруг, он уже не видел. Еще минуту назад сбивающий с ног жар перестал ощущаться, тяжелую голову потянуло вниз. Ивар закрыл глаза.

И, боднув оцарапанным лбом распахнувшуюся дверь, упал лицом в снег.

– Лорд? Ты какого здесь…

– Потом спросишь! Хватай его за шкирдяй да в сторону! Амбар уже занялся!

– Тащите ведра! Торфин! Кличь всех, кто на ногах, пока огонь на конюшню не перекинулся!

Ивар не сразу понял, что происходит. Кто кричит, куда его волокут и почему пол такой шершавый и холодный. Восхитительно холодный… А воздух свежий, ледяной – блаженство! Лорд глубоко вдохнул и зашелся в мучительном приступе кашля.

– Ишь как крючит-то его, – посочувствовал сверху чей-то бас. – Щас кишки все наружу полезут.

– Сплюнь, – раздраженно отозвался второй. Уже слегка пришедший в себя Ивар по голосу узнал Харальда. – Продышится, отойдет. Лорд, ты давай понемногу, не части. Задохнешься.

– Сп… сибо… – прохрипел советник. Язык его пока не слушался.

Норманны в четыре руки подняли гостя со снега и усадили, прислонив спиной к стене какого-то сарая. Сын конунга опустился перед угоревшим на корточки.

– Ну как? – спросил он. – Живой? Аль еще в сугробе полежишь?

Лорд слабо улыбнулся. И взглянул поверх головы Харальда на полыхающий амбар. Из его распахнутой двери вырывались языки пламени. Такие же, чуть поменьше, уже подбирались к крыше. Вокруг носились полуодетые люди – бойцы, слуги, рабы, мужчины и женщины. Таскали ведра, заливали пожар, выкрикивали что-то неразборчивое…

– Ты чего в амбаре забыл? – помолчав, спросил норманн. – Другого места не нашлось для ночевки?

– Карман… – выдавил из себя Ивар, шевельнув непослушной рукой. – Левый… Там…

Харальд хлопнул советника по боку и, услышав тихий хруст, вынул смятый клочок бумаги. Расправил, пробежал глазами кривые руны.

– Понятно, – после паузы сказал он. – А паруса-то жечь зачем?

– Это… не… мы…

– А кто? Тебя одного оттуда достали, засов снаружи опущен был, – он осекся и добавил: – Погоди! Там еще кто-то остался?

Ивар шевельнул губами, но ответить не успел. Изнутри горящего амбара, колыхнув стоящие стеной в дверном проеме огонь и дым, донесся треск ломающихся балок.

А следом – утробный клокочущий рев, в котором не было ничего человеческого.

С мрачного предрассветного неба крупными хлопьями падал снег. Он все шел и шел, уже, наверное, второй час кряду, и конца-краю ему было не видно. Нэрис, скрючившись у костра, натянула овчину до самого носа. Смотреть все равно было не на что, а так хоть чуть-чуть потеплее. Она повернула голову влево, разминая шею. Далекое нагромождение камней, виденное вчера днем, призрачно чернело посреди равнины. Подернутое пеленой снегопада, оно казалось живым – шевелилось, меняло свои очертания. Это, конечно, был только обман зрения, игра танцующих снежинок, но леди Мак-Лайон нравилось грезить наяву. Хоть чем-то себя занять, чтоб не взвыть от тоски!

Она шевельнулась – ноги совсем затекли. Зашуршала солома. Хорошо, что нет ветра, иначе вмиг разметал бы копну по всей равнине, подумала леди. Протянула руки к огню – тепло почти не чувствовалось. И дрова скоро кончатся, много ли их там было? Еще час, может, полтора… В пещере осталось три полешка, про запас, но это уже не для обогрева – так, чтобы только заснуть. Нэрис подняла взгляд от костра, разложенного прямо на маленьком каменном пятачке, под нависающей скалой. Отчаянная попытка подать сигнал о помощи – хоть кому-нибудь. Не могли же ее увезти так далеко! Должна же быть тут в округе хоть одна живая душа!.. Леди Мак-Лайон горько усмехнулась. Глупо было и пытаться. Но все же это, наверное, лучше, чем долго и мучительно умирать от голода.

За ней так никто и не пришел. Ни свои, ни чужие. Весь день она просидела в пещере, вот так же глядя на огонь и чутко прислушиваясь – не раздастся ли по ту сторону войлочного полога звук шагов? Чей-то голос? Хотя бы шум ветра, хоть что-нибудь? Кажется, явись к ней снаружи не человек, а дикая кошка или волк, Нэрис и им была бы рада!

К вечеру она перестала ждать. Забралась на лежанку, свернулась калачиком, закрыла глаза… Только уснуть не смогла. Лежала, вдыхая запах прелой соломы и глотая слезы, – долго, наверное, до самой темноты. Есть уже не хотелось, пить тоже, хотя снега за пределами пещеры было в избытке. Снег. Говорят, замерзать совсем не больно. Просто перестаешь чувствовать собственное тело, и все. А потом тихонько засыпаешь. Что же, наверное, это не самый плохой конец?.. Поймав себя на таких мыслях, леди вздрогнула, словно очнувшись. И громко шмыгнув носом, села на лежанке. Губы ее сжались. «Ну нет уж! – гневно подумала она. – Еще руки на себя наложить не хватало!.. Совсем я из ума выжила, в четырех стенах сидючи!» Нэрис воинственно передернула плечами. Может быть, силы у нее было не бог весть сколько, но жизнь она любила. И умирать в соплях, покорившись злой воле неизвестно кого, не собиралась.

– Потосковали, и хватит! – громко сказала она. – Мак-Лайоны так просто не сдаются!..

Вязанка дров в два захода перекочевала наружу. Следом за ней – охапка сена, чтобы не сидеть на голом холодном камне. Разгораясь, вспыхнул в темноте огонек костра.

Только никто не спешил на его молчаливый зов.

– Давно я рассвет не встречала, – пробормотала Нэрис. Время для нее остановилось еще вчера, несмотря на смену дня и ночи – просто хотелось услышать хоть какой-то звук, кроме тихого потрескивания горящих поленьев. – Наверное, в Бергене все еще спят. В такую погоду всегда сладко спится…

Перед глазами встало тихое подворье конунга: занесенные снегом возы и сараи, маленький гостевой домик. Внутри весело пляшет огонь в очаге, манит медвежий полог, на своем тюфяке в сенях храпит Ульф, а за столом, склонившись над бумагами, сидит Ивар. Такой далекий, такой родной… А еще дальше, за много морских миль отсюда, в своих кроватках спят двойняшки – набегавшиеся за день, умильно причмокивающие во сне… Почувствовав, как защемило сердце, Нэрис прерывисто вздохнула. На глаза опять навернулись слезы. «Не реветь! – мысленно приказала себе она, задирая голову к небу и часто моргая. – Как жаль, что нынешней ночью совсем не было видно звезд. Может быть, завтра… Если оно наступит вообще, это завтра». Нэрис, вздохнув, на миг прикрыла веки. Этот снег! Так и мельтешит перед глазами, даже голова разболелась. Или он уже как будто не так густо сыплет? Леди прищурилась, от нечего делать считая снежинки.