Игорь Шенгальц - Сыщик Бреннер

Я не ошибся. Не успел я приблизиться к главному входу в собор, как откуда-то сбоку мне наперерез вышли пятеро монахов, одетых в обычные черные сутаны, но с ружьями в руках, направленными прямо на меня. Один из них держал факел, дававший достаточно света, чтобы не промахнуться при стрельбе.

– Шел бы ты отсюда, мил-человек. Сегодня неподходящее время для посещения собора, – обратился ко мне один из братьев, выделявшийся среди остальных выдающимся ростом и огромным брюхом.

– А разве бог не рад своим чадам в любое время дня и ночи? – полюбопытствовал я, впрочем не пытаясь задираться.

– Господь великий, может, и рад, – ответил монах и перекрестился, – да мы – не он.

– А разве не говорите вы от имени его? – удивился я.

– Нет, мы обычные монахи. От его имени говорить могут лишь избранные, – пояснил он и добавил: – Так что ступай, откуда пришел. Не заставляй применять силу.

Мне надоели эти препирательства, и я достал бумагу.

Толстый монах внимательно изучил документ, а потом недоуменно пожал плечами.

– И что с того? Мирские указы нас не касаются.

– Дело серьезное, государственной важности, – напирал я. – Мне бы поговорить с кардиналом! Поверьте, вопрос этот не терпит отлагательства. Думаете, стал бы я в такую ночь по пустякам бегать?

Монах задумался, чуть опустив ружье. Мнением братьев он пренебрег, даже не подумав с ними посоветоваться. Привык, видно, сам решать подобные вопросы.

– Ладно, поговоришь для начала с отцом Климентом, а там уж как он решит…

Климент так Климент, мне было все равно. Лишь бы для начала попасть внутрь собора.

Монахи посовещались между собой и разделились. Трое остались сторожить ворота, а толстяк и еще один монах повели меня к секретному, как пояснили мне, ходу, расположенному несколько в стороне от главного входа. Наверное, они решили, что доверенному лицу великого князя можно узнать и некоторые внутренние церковные секреты. Или же выпускать меня из собора попросту никто не собирался. А может, о существовании хода знали все, кроме меня, и тайны из него никто не делал.

В любом случае уже через несколько минут мы шли пыльными, едва освещенными коридорами храма. Толстый монах впереди, затем я, а прямо за мной по пятам, чуть не дыша в затылок, топал второй монах. Меня не обыскивали, так что при желании я мог убить их за пару секунд. А мощности «дырокола» хватило бы, чтобы разнести тут все по кирпичикам. Но меня интересовал только подселенец.

Встреченные нами монахи удивленно поглядывали на меня, но не осмеливались задавать вопросы, лишь жались к стенам, пропуская нашу процессию.

Наконец толстый монах остановился у одной из дверей, негромко постучал и, получив приглашение войти, тут же потянул ручку на себя.

Из-за стола нам навстречу поднялся человек лет сорока – сорока пяти, облаченный в столь же простую черную сутану, как и остальные монахи, но видно было, что он обладает большей властью и способен принимать решения.

– Отец Климент, – негромко забасил толстяк, – тут посланник от великого князя. Хочет поговорить с кем-то из святых отцов. Я и привел его к вам.

Климент окинул меня быстрым цепким взглядом и тут же составил собственное мнение о моей скромной персоне.

– Правильно сделал, брат Агат. Проходите, сударь, присаживайтесь вот на этот стул. А вы, братья, ступайте себе. Дальше я сам.

– Мы его не проверили… – начал протестовать толстяк Агат, но Климент прервал его повелительным взмахом руки.

– Ничего. Думаю, посланник князя не причинит вреда скромному слуге Господа.

– Не причиню, – согласился я, и моим проводникам ничего не оставалось, как покинуть комнату, но я еще некоторое время слышал их удаляющиеся шаги в коридоре.

Дождавшись, пока монахи отойдут на достаточное расстояние и на всякий случай выглянув в коридор, чтобы убедиться, что тот пуст, Климент обратился ко мне:

– Как вас зовут, сын мой, и зачем вы явились ко мне в этот тяжелый для города день?

– Кирилл Бенедиктович Бреннер, – по-военному четко кивнул я, – частный сыщик. Лицензия за номером семьсот восемнадцать дробь два. Часы работы ненормированные.

– Что часы ненормированные, это я вижу, – улыбнулся Климент. – Рассказывайте!

– Мне, собственно, хотелось бы встретиться с его высокопреосвященством. У меня к нему дело.

– Не думаю, что он примет вас в такой час без особой рекомендации. В иное время письмо князя открыло бы перед вами двери, но не сегодня. Но необходимую рекомендацию как раз могу дать я, если поверю, что дело стоящее и не терпит отлагательств.

Теперь настал мой черед оценивающе осматривать Климента. Что ж, я остался доволен тем, что увидел: среднего роста, но вполне крепок и плечист, возможно, бывший военный, глаза умные, внимательные, волосы уже тронула седина, тонкий шрам на кисти правой руки.

– Хорошо, – кивнул я, – вы услышите эту историю. Только прошу, ничему не удивляйтесь и дослушайте до конца. А там уже решайте, гнать ли меня в шею или поверить!

– Договорились, сын мой, – пообещал монах.

И я рассказал ему все, что случилось со мной за эти злосчастные дни. Все, от начала до конца, почти ничего не утаивая и не оставляя про запас, разве что о бюро профессора Зоммера я не упомянул ни словом. Говорил я коротко, сухо, по существу, стараясь не терять драгоценных минут, но в процессе несколько увлекся, и рассказ мой обрел достаточное количество подробностей и мелких деталей, чтобы убедить в его правдивости любого непредвзятого слушателя.

По лицу Климента невозможно было прочитать, верит он мне или нет. Святой отец молчал, даже сопутствующие вопросы не задавал, и только слушал и слушал, а я говорил и говорил, стараясь не забыть ничего: поиски убийцы, дагеротипист, воскрешение мертвеца, подселенец, стрелки, Костас, дирижабль, «страусы» и «дырокол», Серафимов и Кречетов, император и великий князь, революция, Семенов и, наконец, мои несчастные девочки. Я не забыл никого и ничего.

Потом я закончил свою исповедь и чуть откинулся на жесткую спинку стула, переводя дыхание. Климент смотрел на меня задумчиво, потом резко поднялся и сказал:

– Я верю вам, сын мой. Более того, кажется, я знаю, где именно находится сейчас то существо, кое вы именуете подселенцем. Вот только опасаюсь, что знание это принесет сплошные беды вам… и мне…

Я тоже вскочил на ноги, готовый к чему угодно, но завершение фразы Климента мне совершенно не понравилось.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, вы правы, сын мой, тварь дьявольская здесь, в соборе. Уже несколько дней как ее доставили.

– Почему вы в этом так уверены?

– Я видел, как ее привезли, только не понял сути происходящего. Теперь же вы своим рассказом раскрыли мне глаза. – Не прекращая говорить, отец Климент открыл один из ящиков стола и достал оттуда револьвер. – Может понадобиться, – ответил он на мой удивленный взгляд и сунул оружие в карман сутаны.