Игорь Шенгальц - Сыщик Бреннер

– Не сомневаюсь. Но эта тварь убивала детей, маленьких детей. И убивала такими способами, что мне трудно даже говорить об этом.

– Я все знаю. Мои люди тоже искали этого подселенца и нашли его почти одновременно с вами. А когда он бежал из подвала, сумели схватить его и доставить сюда. Каждый день допущенные церковью до этой тайны лучшие ученые работают с ним, методично вытаскивая из его разума знания. Очень ценные знания. Мы выяснили уже многое, но еще больше нам предстоит узнать.

Он говорил, убеждал, а я в этот момент подумал о Зоммере и деле всей его жизни, которым он пожертвовал без единого колебания, отдав мне куб, зная, что не сможет продолжать свою деятельность. Во благо людей в один миг оборвал многолетний труд. Разве мог я предать подобное доверие? Разве мог я поступить иначе?

– Я предложу и вам, Бреннер, послужить на благо Отчизны. Знаю, вы человек неверующий, но в вашем патриотизме я нисколько не сомневаюсь. Поэтому предлагаю служить не церкви, а Родине! Вашей Родине, Кирилл Бенедиктович!

И опять же он говорил разумно, верно, правильно. А я думал об Арабелле Лямур, приме театра «Фантазия», любовнице великокняжеского сына и по совместительству помощнице профессора Зоммера. Она носит ребенка Костаса и станет, возможно, супругой человека-чужака. Что скажет церковь в лице кардинала Дунстана, когда узнает о беременности Беллы? Начнет ли и ее переманивать на свою сторону, дабы еще лучше контролировать Костаса, или предпочтет избавиться от нее и подобрать будущему императору иную невесту?..

И Адди – странный мальчик, проходец, открывший сегодня четыре тропинки в наш мир. Что станется с ним? Оставят ли его в покое либо начнут проводить опыты, изучать, как тварь-подселенца?..

В том, что в империи вскоре воцарится порядок, Дунстан нисколько не сомневался. И я поверил ему. Кардинал не тот человек, чтобы допустить революцию, не зная, как ее остановить. Значит, пройдет немного времени, и все успокоится. Вот только власть уже сменилась. И церковь, я уверен, займет подобающее место, выйдет из тени. Может, это и к лучшему…

Я все понимал и даже частично принимал для себя, но ничего не мог с собой поделать. Я не мог допустить, чтобы существо, убившее детей, жило. И у меня было оружие, способное справиться с тварью. Зря они не отобрали «дырокол» еще там, внизу.

Кардинал что-то говорил, но я уже действовал. Три шага вперед, два вправо, чтобы уйти с вероятной линии огня, и еще два вперед. Я оказался прямо за гробом. И в руках у меня был готовый к стрельбе «дырокол».

Подселенец повернулся ко мне, разевая свою страшную пасть во всю ширь. Разве может он быть разумным? Нет. Для меня это был лишь опасный хищник, которого нужно уничтожить. Тварь, не достойная существования.

Краем глаза я видел, как кардинал взмахнул руками и что-то закричал, пытаясь меня остановить, как Кречетов и отец Климент выхватили револьверы. Я знал, что сейчас несколько пуль войдут в мое тело и прекратят наконец мое существование. Но я должен был успеть первым.

Я успел.

«Дырокол» не подвел и на этот раз. Оболочка гроба мгновенно лопнула после первого же выстрела, не сумев помешать чудо-оружию, аналогов которого наш мир еще не знал.

Подселенец упал на пол, ловко приземлившись. Второй мой выстрел оторвал ему переднюю пару конечностей, третий – пробил мерзкое тело насквозь, четвертый угодил прямо в раскрытую пасть.

Ни один энергозаряд не пропал даром. Но существо еще жило, еще смотрело на меня в бессильной злобе.

Я подошел и раздавил мерзкую голову твари ногой. Голова лопнула, как спелый фрукт. Во все стороны брызнула зеленоватая жидкость и неприятные бурые ошметки.

Я устало бросил «дырокол» на пол и прикрыл глаза, ожидая выстрелов в спину. Теперь я был полностью готов к смерти, но она почему-то все не шла.

– Зря вы так, Бреннер, ох зря… – донесся до меня голос кардинала Дунстана. – Он нам был еще нужен. Впрочем, – добавил он, выдержав небольшую паузу, – вы были в своем праве, и я вас за это не осуждаю. Идите домой, Кирилл Бенедиктович, отдохните, придите в себя, а потом мы еще раз с вами увидимся и поговорим на свежую голову…

– Нет, – ответил я. – Нам не о чем говорить. Нам не по пути.

Кардинал замолчал, и я подумал, что вот теперь он точно отдаст приказ стрелять, но Дунстан лишь устало вздохнул и направился вон из комнаты, а за ним следом потянулись Кречетов и новоиспеченный личный помощник и порученец кардинала отец Климент. На прощанье, у двери, Ястреб обернулся и внезапно подмигнул мне.

– Они мертвы, – сказал я ему, – мои жены мертвы. Я тебя еще найду.

Ястреб только покачал головой, но ничего не сказал.

Я остался в комнате один.

Моего лица коснулось свежее дуновение ветерка, и я не смог устоять перед соблазном. Теперь, когда в целой империи у меня не осталось друзей, когда Лиза и Петра больше не улыбнутся мне никогда, когда сама жизнь моя кончена, мне захотелось еще раз ощутить дыхание природы.

Десять крутых ступеней винтовой лестницы вывели меня прямиком на смотровую площадку башни.

Я стоял на одной из самых высоких точек города и задумчиво смотрел вдаль. Подселенец мертв, теперь уже навсегда. Я обязан был убить его. Иначе бездна, поселившаяся во мне, поглотила бы мою сущность целиком.

Занимался новый день, солнце багрово всходило над горизонтом, и город лежал как на ладони. Энергокупола подсвечивали все вокруг, как сотни газовых фонарей.

Перестрелка к этому часу смолкла. Скорее всего, прибывшие полки разогнали уличный сброд окончательно, а те немногие, кому повезло уцелеть в эту ночь, затаились по темным норам, стараясь не высовываться. Планам «Механикс» не суждено было сбыться. Вот только отступят ли они навсегда или еще вернутся в империю? Вряд ли заокеанские господа так запросто отступят. Но теперь нам есть что им противопоставить.

Внезапно сияние энергокуполов чуть померкло, а затем исчезло вовсе, причем во всех четырех точках одновременно. Я ожидал увидеть что угодно – воронки проходов в чужие миры, армии вторжения, но только не то, что там оказалось на самом деле.

На месте энергокуполов стояли настоящие посольства. Не провалы, не чернильные пятна воронок – четыре дворца, равноудаленные друг от друга, выполненные каждый в своем неповторимом стиле. Изысканно прекрасные и нарочито грубоватые. Посольства чужих миров.

А собор стоял прямо на пересечении воображаемых линий, крест-накрест проведенных между куполами, в самом центре, главенствуя. И легкое сияние вдруг вернулось, но теперь оно уже не скрывало дворцы, скорее обволакивало их со всех сторон, ничуть не препятствуя взору пытливого наблюдателя. Но я почему-то был уверен – сияние это необходимо вовсе не для красоты. В первую очередь оно – средство защиты. Защиты от нас, от жителей Фридрихсграда, от граждан Руссо-Пруссии, от людей вообще. Нас боялись так же, как мы боялись чужаков. А значит, мы все в равном положении.