Евгений Дембский - Властители ночи

— Ты не боишься… — начала Пима.

— Нет, ничего у меня не выпадет. Этот новый укрепитель волос, «ИКО-двенадцать», стоит своих денег. Волосы у меня теперь как проволока. Никогда не были крепче.

Я посмотрел на пса. Он с некоторым интересом смотрел на меня. Я повторил процедуру. Монти вскочил и уставился на меня, наклонив голову. Я потер волосы еще раз. Теперь он забеспокоился, но странным образом — приподнял верхнюю губу, в горле у него задрожала какая-то струна. Я не стал его больше волновать, погладил по голове и пошел в гостиную. По пути ко мне присоединилась Феба. Она толкнула меня носом в руку и тихо заскулила. Я растерянно посмотрел на Пиму.

— Знаешь, она, кажется, извиняется за поведение сына…

— Кажется? — фыркнула Пима.

Я сел на диван. Феба положила голову мне на колено. Я гладил ее и думал, думал. Потом набрал телефон рекламного агентства и продиктовал объявление в несколько газет. Больше мне делать было нечего. Я потягивал пиво и слушал близнецов Ди Ди. У одной из них голос был мягкий, у другой — кристально твердый и чистый. Или наоборот. Они успокаивали меня и умиротворяли. И при этом чертовски интриговали.

— А в самом деле, почему ты их слушаешь?

— Гм?.. Во-первых, их две. Никто не знает, кто из них каким голосом и когда поет. Они — одна личность в двух телах, и это интригует. Во-вторых — их пение меня успокаивает.

— Понимаю. — Пима кивнула. — И их две, то есть больше, чем тебе нравится. А я люблю слушать тот русский военный хор…

Мы сидели, прижавшись друг к другу, радуясь приятной музыке и просто жизни. Потом Пима пошла в ванную, а когда она вышла оттуда с лицом, раскрашенным как на Хэллоуин, я понял, что она не будет ждать меня в спальне. Так что я позволил сестрам Винни и Винни Ди Ди очаровывать меня еще почти три часа.

Где-то около двух я перестал бороться со сном и задремал на диване вместе с Фебой.

В пятом часу я дотащился до кровати с онемевшей шеей и пальцами правой руки. Я вспомнил прочитанную несколько недель назад повесть о человеке с двумя правыми руками; одна была правая, другая — правая, которая левая… Я не мог только вспомнить, откуда у него взялись две правых. Может, это вообще не объяснялось в повести о планете Ангела-Хранителя? Я заснул без труда, лишь в последнее мгновение решив запомнить, что мне приснится.

Мое объявление о том, что я собираю интересные, интригующие и странные сны, не вызвало особой реакции в обществе — через двое суток пришло лишь два ответа, один голосом, другой письмом. Я включил воспроизведение.

«Слушай, у меня был очень странный сон. Надеюсь, он стоит той двадцатки. Мне снилось, будто я ем зеленые помидоры. Странно, поскольку я ни за что не возьму в рот подобной дряни, ни в каком виде, даже красные… А в этом сне, понимаешь, жру эти помидоры и жру. Они всё время откуда-то сыплются, такие маленькие, твердые, круглые и скользкие, словно маслом намазанные…. А я с полным ртом оборачиваюсь и вижу, что рядом стоит койка, а на ней лежит такая красавица, что хоть стой, хоть падай! Тогда я хватаю горсть этих помидоров и засовываю ей между…»

Хлопнула дверь, и мой палец с быстротой молнии ударил по клавише паузы. Я облегченно вздохнул, слыша, как Пима, что-то напевая себе под нос, спускается вниз, и нажал клавишу стирания. Меня интересовали отнюдь не рассказы об эротических снах, а… Собственно — а что? Я уставился в окно, но вдохновение обходило мой дом стороной. Ничего не поделаешь. Когда-нибудь благоприятный воздушный поток забросит Музу в мое окно.

Я вывел на экран компа второй ответ.

«Мой самый странный сон был таким. Как-то раз мне приснилось, будто я — древний кассетный магнитофон. Почти прямо из музея. И выглядело это так: я стою внутри этого, как оно там называлось, — музыкального центра? В меня вставлена кассета с симпатичной музыкой, а моим знакомым никак не удается меня включить. Все словно ослепли и не видят клавиши воспроизведения. Ходят вокруг меня, волнуются, поскольку время идет, а они не могут потанцевать — кажется, это была какая-то вечеринка в стиле ретро — и кружат вокруг меня, и кружат. А я ничего не могу сказать, я всё-таки магнитофон, а магнитофоны не разговаривают, и лишь слушаю их беспомощные комментарии и давлюсь от злости, поскольку, будучи магнитофоном, хочу играть музыку, а они не позволяют мне показать, на что я способна. Только и делают, что проверяют кабели и разъемы, и никто не догадывается нажать эту несчастную клавишу. Не знаю, сколько длился этот сон, но я проснулась от боли в горле — словно я пыталась прокричать им инструкцию, но не могла. Врач определил перенапряжение голосовых связок, хотя я не издала ни единого звука. Я знаю это наверняка, иначе я разбудила бы сестру, которая спала в той же комнате, а сон у нее такой, что ее будит даже комар.

Таким был мой самый странный сон. Мне не хотелось бы еще раз так же мучиться во сне».

Затем следовали подпись и номер счета. Я отправил туда обещанные в объявлении двадцать долларов, откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления.

Мое объявление разошлось по нескольким миллионам компов в стране. Конечно, значительная часть владельцев поставила на них фильтры и не просматривает объявления, но при этом немалая часть фильтров пропускает рекламу с обещанием гонорара. Неужели люди считали, что странных снов не бывает? По-настоящему странных. А может, они полагают, что таково свойство снов — все они странные, или же что во сне всё возможно и нельзя рассчитывать на «нормальный» сон, на сон — художественный фильм, без каких-либо загадок и странностей? Может быть, стоит еще подождать? Может, стоит радоваться, что на меня не обрушилась лавина описаний, которая поглотит все двадцатки миссис Гроддехаар? Я подумал, что неплохо было бы спросить клиентку, на какие расходы она готова пойти, но подавил эту смелую мысль — звонить? Самому накликать себе беду? Зачем?

Я чувствовал себя ребенком, размышляющим, не забраться ли в холодильник, пока мать дремлет в кресле, и решил не рисковать — мороженое осталось в холодильнике, трубка — на телефоне. А затем я всё же ее снял.

— Оуэн, — представился я, услышав пропущенный через фильтр голос секретарши Дуга. — Шеф у себя?

— Минуточку.

Я воспользовался паузой, чтобы зевнуть.

— Оуэн?

— Угу. Слушай, если я тебя спрошу насчет сновидений? Какие-нибудь исследования, тесты, попытки использования?

Он немного помолчал.

— Знаешь… ничего. Никакого эха, никаких ассоциаций. А что?

— Вот именно — ничего. Я получил задание, только не смейся… — Я достаточно подробно рассказал о деле миссис Гроддехаар, зная, что если изложу его суть вкратце, то буду смешон, если же стану вдаваться в детали — буду смешон вдвойне. Несмотря на это, я рассказывал и рассказывал, потея и радуясь, что правила не позволяют Дугу пользоваться видеоканалом. — Ну и, черт побери, мне конец. Я не в состоянии с ней нормально разговаривать, это древняя старуха, которая в любой момент может сыграть в ящик, а с другой стороны — чертова баба. Этакий божий одуванчик, но из стали. Мне с ней не справиться!