Евгений Дембский - Флэшбэк-2, или Ограбленный мир

Я вышел наружу и, продираясь сквозь все еще полную энергии толпу, добрался до фасада отеля. Почти ослепнув, я преодолел световую завесу у входа и, удивляясь, что до сих пор еще не вспыхнул живым факелом, направился к стойке портье. Я ожидал возникновения каких-либо проблем и был готов решить их с помощью «биффакса» или пачки банкнот, но хватило улыбки. В комнате я алчно бросил взгляд на терминал компа, но рассудок победил — я достал из кармана маленький флакон с шестью таблетками, проглотил белую и лег в постель.

Как и предполагалось, я проснулся через девять часов, отдохнувший и свежий. Полминуты я смотрел в потолок, вспоминая вчерашний вечер и убеждая себя, что путешествие в будущее — свершившийся факт, а не сновидение.

— Тридцатилетняя крыса… — громко сказал я. — Вставай!

Я сел на кровати и окинул взглядом комнату. Самым интересным предметом обстановки оказался огромный стенной экран, занимавший почти целиком одну стену, из-под которого выступала внушительных размеров клавиатура. Утопленный в стену шкаф, у окна три кресла, стоящие вокруг низенького столика. Тут же рядом — столь же низкий цилиндр, который мог быть баром. Я вскочил с кровати, чтобы это проверить. Он действительно оказался баром. Заодно я обнаружил, что и столик, и кресла, и бар можно было поднимать и опускать, а прочность их тонких, пневматических или гидравлических ножек всерьез впечатляла. Ванная предлагала достаточно широкий набор стандартных косметических средств гостиничной сети, но ничего сверхъестественного. Посетив туалет, я убедился, что и в этой области особого прогресса не наблюдалось. Возможность сделать анализы или воспользоваться массажем спины существовала и в мое время. Может, лишь тонкий, как лист картона, экран на дверях удивил бы кого-нибудь, например Фила.

Я вернулся в комнату и выглянул в окно. Площадь, в отличие от вчерашнего вечера, была почти пуста. У тротуаров стояло несколько автомобилей с зеркальными стеклами, не позволявшими заглянуть внутрь. Два или три не были автомобилями в полном смысле этого слова — они были похожи на машины на воздушной подушке. Реклама, от которой вечером можно было бы заработать воспаление сетчатки, спасовала при дневном свете, хотя я ожидал увидеть, каким образом удалось справиться с солнцем, мешающим рекламировать носки. Видимо, не хватило сил. Зато полным ходом двигались тротуары, затягивая прохожих внутрь магазинов. Чтобы их миновать, пришлось бы воспользоваться трехметровыми ходулями — без этого прогулка по площади не имела бы смысла.

Я оделся и закурил. Прежде чем засесть за просмотр телевизионных программ, я некоторое время знакомился с пультом телевизора. Мы предполагали, что именно телевидение будет кладезем информации, и именно так и оказалось на самом деле — на сорока девяти каналах можно было найти все: новости, музыкальные фильмы, спорт, с разделением на командные игры и индивидуальные дисциплины, репортажи, аферы, приключенческие фильмы, комедии и так далее, и так далее. Добравшись до городского информационного канала и гостиничной программы, я начал с городских новостей. Пухлый, похожий на педика тип показал пальцем на число 678, пульсировавшее в правом верхнем углу, и закончил фразу:

— …восьмая пара. Объективность требует напомнить, что, по мнению защитников совместной работы семьи, подобный тандем укрепляет сотрудничество, исключает отсутствие интереса к работе супруга, на что столь часто жалуются женщины, ну и, что тоже немаловажно, сокращает рабочее время, поскольку, как мы знаем, время работы тандема делится на двоих. Таким образом, жены не скучают в пустых квартирах, мужьям не приходится жаловаться на переутомление, и они могут спокойно раз в два дня играть в гольф.

Вся эта тирада сопровождалась сценками, изображавшими довольных, улыбающихся женщин и мужчин. Они попеременно сидели за одним и тем же столом или вели один и тот же грузовик. Идиллия. Идиотизм. Телевидению до сих пор не хватало Мак-Лаханов. Или конкуренции.

— Противники супружеских…

Я переключился на гостиничную программу. Мне улыбалась холодная блондинка, но сразу же оказалось, что она вовсе не холодная. Блондинка бросила в мою сторону:

— Смотри, что любит Фарра…

После чего показала. Выяснилось, что мне недостает информации о том, чего бы она не любила. Девушка по вызову продемонстрировала свои возможности, назвала цену, многообещающе улыбнулась и исчезла с экрана. Появилась вторая. Третья. Семнадцатая. Они не слишком отличались друг от друга, у всех были похожие интересы, примерно одинаковые возможности, чистые карты медицинского освидетельствования. Двадцать первая сказала мне:

— Меня зовут Как Ты Только Захочешь…

Я выключил телевизор, будучи не вполне уверенным, что поступаю правильно, но пока что я не заметил в этом мире ничего, существенно отличающегося от моей реальности, а у меня уже основательно бурчало в животе. Я посмотрел на телефон и нажал клавишу интеркома.

— Портье-информация, слушаю, — раздался мужской голос.

— Завтрак в номер, — бросил я. — Легкий, но обильный. Много крепкого кофе. Ага! Сигареты! У вас есть «Голден гейт»?

— Вы курите? — спросил портье. — Комната будет дороже на двадцать процентов…

— Мне все равно, — раздраженно ответил я. — Я спрашивал про «Голден гейт»!

— Нет, конечно. Ведь их не производят уже восемь лет!

— Может, в этой части страны? — выдал я подготовленную на такой и другие подобные случаи фразу. — Неважно… Что у вас есть?

— «Брюн», «Кэмел», «Драгон», «Дубай», «Фри фингер»…

— «Мальборо»? — прервал я его.

— Да, есть.

— Три пачки. И две коробки пива. Спасибо.

Завершив разговор, я нашел информационный канал и провел за его просмотром два часа. Мир не слишком изменился: обрушивались какие-то дамбы, стоимость и назначение которых исключали возможность обрушения; человечество бурлило и кипело: одни протестовали, другие одобряли, часть присоединялась, часть отделялась. Большинство было пассивно, а меньшинство активно, но иногда соотношение менялось на обратное.

Я выключил телевизор и изучил возможности компа. Они меня вполне удовлетворили. Я ввел ключевые слова, то есть перечень фамилий всех известных художников, указав, что особо меня интересуют тексты, где эти фамилии будут фигурировать группой, в соединении со словами: «кража», «ограбление», «злоумышленники» и близкими им по значению. Я потребовал распечатать все относящиеся к этой теме статьи из прессы, а также сообщить названия книг, начиная с третьего марта две тысячи сорок седьмого года. Две секунды спустя из бесшумного принтера начали изливаться в комнату метры тонкой бумаги.

Я бросил взгляд на первые строки — сенсационные сведения о краже всех времен — и занялся тщательным просмотром «Нью-Йорк Тайме» и двух ведущих изданий желтой прессы моего времени: «Опинион» и «Кто-Где-Что». Информация с их страниц должна была помочь мне вписаться в этот мир, в котором, возможно, где-то еще жив шестидесятипятилетний Оуэн Йитс. Время от времени я поглядывал на принтер, из которого выползала лента, густо испещренная текстом, в ценности которого я сомневался, но и полностью его проигнорировать тоже не мог. Через два часа я добрался до середины июня и понял, что таким образом у меня уйдет на знакомство с информацией около месяца. «Нью-Йорк Тайме», «Опинион» и «Кто-Где-Что» не собирались уменьшать свой объем, а я был не в состоянии увеличить собственную производительность. Я пошел на компромисс, отвернувшись от экрана и поставив кресло так, чтобы не видеть все еще изливающейся информационной ленты, комментариев, злорадного сведения счетов с полицией, сообщений об отставках и так далее. Я спокойно выпил две банки пива и, хотя для полного счастья мне недоставало «Голден гейта», почувствовал себя не так уж и плохо. Мне недоставало также собеседника, может быть, поэтому я начал разговаривать сам с собой.